Как попасть в Южную Америку.


Для того, чтобы попасть в Южную Америку, нужно не так уж много. Помимо желания, вам потребуется как минимум одна виза, авиабилет и некоторая сумма денег.


Такой расклад вполне подойдет туристу, путешествующему в составе группы. Но если вы любите путешествовать самостоятельно, да еще своим ходом (например, на велосипеде), то всего вышеперечисленного явно не хватит.


К хорошему велосипеду, примусу, запчастям, аптечке и иному снаряжению вам придется добавить огромное терпение, стать немного авантюристом и решительно забыть об удобствах городской жизни, главное из которых заключается не в наличии крыши над головой, а в прогнозируемости завтрашнего дня. Когда вы путешествуете, то, что было вчера, не имеет ровным счётом никакого значения. А то, что будет завтра, абсолютно не известно. В подобного рода путешествиях лишь то, что происходит "здесь и сейчас", порой определяет судьбу всего предприятия. Именно текущий момент - самый важный и всегда - определяющий. Нужно научиться жить ситуацией, незамедлительно действовать, ведь следующего случая может не представиться: малейшая ошибка вне зоны комфорта запросто может стать фатальной. Но если ты правильно распоряжаешься каждой минутой жизни, четко и жестко контролируешь происходящее, в итоге получаешь огромное удовлетворение от осознанности и на какое-то время даже перестаешь быть марионеткой в кукольном театре мегаполиса. А это, поверьте, - роскошь! Но это состояние, я бы даже сказал, качество, сложно объяснить, это можно лишь прочувствовать. И тогда… тогда, только держись!)

Быть может, поэтому люди поднимаются к вершинам, уходят в открытый океан, пересекают пустыни и джунгли? Там все по-настоящему. Там чувствуешь вкус самой жизни. Но ради этого приходится и от многого отказываться.


Вот и сейчас, покидая Ригу, я одновременно радуюсь, как ребенок, и едва сдерживаю горькие слезы расставания с друзьями, любимой Маскачкой и своим старым домом. Мгновение, и все это осталось где-то далеко за турбинами авиалайнера, уступив место страхам и сомнениям. "Боже мой, ведь еду на восемь месяцев в совершенно незнакомые страны! Авантюрист! Сумасшедший!" — и так каждый раз. Мандраж стал неотъемлемой, можно сказать, привычной частью предвкушения большого путешествия.


Не верьте человеку, который утверждает, что он ничего не боится! Перед вами либо лжец, либо лох. Страх — это нормальное качество , периодически появляющееся у нормального человека. Его не нужно стыдиться. Главное — не дать страху завладеть телом и душой. Трус достоин жалости, его жизнь неинтересна и пуста. Он в принципе не способен на риск. В то же время, бесцельный, безапелляционный риск - преступен по сути своей. Жизнь бесценна и достойна гораздо большего, нежели быть фишкой в казино фортуны. Именно поэтому я считаю, что любая авантюра должна быть максимально просчитана. И мое очередное путешествие, не исключение. По мере возможности, я использую все самое лучшее: замечательный велосипед, с большим запасом прочности, перебранный вручную, современное, проверенное в многочисленных экспедициях снаряжение, профессиональную фото- и видеотехнику. Дорого? Да. Но бесславное завершение экспедиции из-за досадной поломки техники обойдется дороже.


Качественное "железо" и должная физическая подготовка составляют примерно пятьдесят прогнозируемых процентов успеха. Все остальное зависит от Господа Бога, стечения притянутых тобой обстоятельств и того, как ты в этих обстоятельствах себя поведешь. Очень важно уметь настроиться на волну страны, в которой находишься. Понять особенности мышления и менталитет ее жителей. Это поможет прогнозировать поведение людей хотя бы на полтора шага вперед. Для настройки, конечно же, потребуется время: хотя бы полмесяца на акклиматизацию и знакомство с новой средой. Недооценивать эти факторы - преступная халатность.


В качестве исходной точки путешествия выбрал столицу Аргентины, Буэнос-Айрес. Благодаря содействию Посольства России в Латвии и лично г-на И.И. Студенникова, я поселился при школе Посольства России в Аргентине, получив в полное распоряжение комнату с кроватью, душем и кухней.


Но это было чуть позже. Первое же, что я услышал при выходе из самолета в аэропорту Буэнос-Айреса, была песня о любви, тихо разливающаяся по залу прибытия. Это сразу настроило на благоприятную волну. К тому же велосипед доехал без единой царапины, а значит, путешествию быть!

"О амор! Без тебя мой корасон бьется в тоске!" проникновенно пел тот же голос на таможенном контроле. Как и следовало ожидать, английский словарный запас таможенников ограничивался только словами "йес" и "ноу". Зато произношение было безукоризненным! Незнание английского с лихвой заменили красноречивые жесты. В течение 2-3-х минут мне дали понять, что:


  1. Очень рады меня видеть;
  2. При желании визу я могу продлить без проблем;
  3. Погоды нынче на редкость неустойчивы;
  4. Проклятий кризис всех доконал;
  5. Я, вероятно, ошибся в выборе транспорта или не очень дружен с головой. Во всяком случае, 6. Удачной дороги!

"О амор! Ты в моем корасоне останешься навсегда!» - продолжал переливаться нежный баритон, когда за моей спиной закрылись двери аэровокзала, мягко, но решительно оставив наедине с новым миром.


"О ля!» - томно поздоровался мир, материализовавшись передо мной в виде симпатичной, белозубой креолки, ожидавшей такси. "Для начала, недурно!», подумалось мне. И даже захотелось, подобно ковбою, лихо запрыгнуть в седло велосипеда. Что я и попытался сделать, едва не расквасив нос о внезапно заходивший ходуном асфальт. И почему, ну вот почему женщины заставляют нас делать глупости!?..

Неприятности с погодой.


"Никогда, никогда больше не возьму с собой столько барахла!" — цедил я сквозь зубы, тщетно пытаясь получить наслаждение от езды на перегруженной машине. Первые несколько сотен метров показались сущим адом, а мысль о предстоящих десяти тысячах километров вызвала приступ нездорового веселья, больше напоминающего истерику.

Впрочем, вскоре я уже вполне мог обозревать окрестности Буэнос-Айреса, представляющие собой цепочку милых двухэтажных особнячков, выстроившихся вдоль дороги и наполовину скрытых сочной субтропической растительностью. Пространство между домиками заполнили хвойные насаждения вперемежку с финиковыми пальмами и казуаринами, в ветвях которых весело чирикали зеленые попугаи. Пожалуй, только они и указывали на то, что я нахожусь не где-то на юге Европы, а в самой настоящей Южной Америке. Окончательно в этом меня убедил первый же встреченный полицейский, который настойчиво порекомендовал ехать по… хайвэю. Так, мол, быстрее, да и дорога получше.

Не успел я разогнаться до рекомендуемых хайвэем 100 километров в час, как разразился ливень. В течение считанных минут солнце закрыла густая пелена облаков и, после нескольких предупредительных молний, на голову обрушился целый водопад. Я лишь чудом успел накрыть полиэтиленом драгоценный багаж. Мгновение, и обода на треть погрузились в бурный поток. Не ожидая столь резкой смены погоды, я даже слегка запаниковал. Перед глазами живо пролетели газетные заголовки вроде: "Наш соотечественник захлебнулся по пути из аэропорта" или "Смерть настигла его в луже"…


В конце концов, полный тревожных мыслей, замерзший, мокрый и жалкий, я кое-как добрался до центра Буэнос-Айреса. Где столь же внезапно выглянуло солнце, быстро осушив последствия блиц- наводнения. Почти как в Риге! Только дожди не те, да пальм не хватает. Впрочем, учитывая тенденцию к глобальному потеплению, недалёк тот день, когда и у нас заколосятся пальмы! И сценки вроде: "Откуда ваши финики, тётенька? — А из Марупе, голубчик! Ты вот еще парниковых бананчиков попробуй!" -станут вполне обыденным явлением.

Вскрытие сумок.


Предлагаю вашему вниманию список основных вещей, используемых мной в путешествиях. Буду очень рад, если кому-то эта информация поможет подготовиться к собственному путешествию или хотя бы удовлетворить любопытство. Нижеизложенное - не аксиома! Просто, мне в дороге необходимо сочетать работу видеооператора и фотографа с неизбежными трудностями пути, отсюда и соответствующий набор. Конечно, здесь представлены не все вещи, но и то что описано, даст необходимое представление о содержимом сумок и баулов.

Без номера. Велосипед Giant Expedition. Это относительно новая модель одного из ведущих и весьма уважаемых брендов веломира. Expedition отличается от классического горного велосипеда несколько увеличенной базой между колeсами и наличием двух багажников, специально предназначенных для этой модели. В сотрудничестве с Giant, фирма RST разработала амортизационную вилку, позволяющую навесить передний багажник (что ранее было невозможно из-за особенностей конструкции амортизирующих вилок). На своём Giantе ранее я прошел по дорогам Турции, Сирии, Иордании и Египта, преодолев в общей сложности 6000 км. Велосипед ведёт себя великолепно! Отлично приспособлен для прохождения сложных участков пути со множеством ухабов: благодаря двум независимым подвескам он их просто огибает (ощущаешь себя плывущим на кораблике). Очень комфортабельная, приятная во всех отношениях машина. Из особенностей хочу отметить хороший накат и прекрасное сцепление с дорогой.Велосипед явно не гоночный, зато очень стабильный и надежный, а это для путешественника гораздо важнее скоростных качеств. Как и любая сложная вещь, имеет свой характер и требует привыкания. Наличие амортизаторов заставляет уделять повышенное внимание к системе в целом, поскольку на высоких скоростях выявляется склонность к спонтанному вхождению в резонанс передней подвески. Oднако, это характерно для всех велосипедов с амортизацией. Очень рекомендую обратить на данную модель самое пристальное внимание! Велосипед предоставлен фирмой Veloserviss - моими старыми друзьями и партнёрами - в честь десятилетия сотрудничества.


1. Радиомикрофон Sennhaiser ew 100. В дорогу взял специально, чтобы не быть зависимым от проводов. Отличное качество звука и мощные металлические коробки приёмника и передатчика - это всё, что нужно в тяжелых условиях эксплуатации. Sennhaiser является одной из самых авторитетных фирм, производящих профессиональное аудио-оборудование. Из негативных особенностей отмечу лишь слишком высокое энергопотребление и требовательность к источнику питания.

2. Тетрадь для записей. Кроме неё имеется блокнот для ведения бухгалтерии и блокнот для черновых записей.

3. Объектив Nikkor AF 85/1.4D. В этом путешествии я использую три дискретника Nikkor:AF 85/1.4D, AF 50/1.4D, AF 24/2.8D. Cознательно выбрал обективы с постоянным фокусным расстоянием, поскольку чувствую, что так больше шансов чему-то научиться. "Зумы", конечно, удобнее, но во-первых, хуже рисуют (убедился на собственном опыте), а во-вторых, дают меньше простора для фантазии, делают из фотографа лентяя. С дискретником приходится и возиться больше, и над композицией больше ломать голову и, как следствие, больше двигаться. В итоге получаешь больше удовольствия от процесса созидания.

Оптика отличная! На мой вкус, несколько жестковата, в отличие от, скажем, Pentax, с которым я проездил несколько лет. Но это на любителя. Особое удовольствие в работе доставляет обьектив 85-ка.

4. Зарядное устройство для батарей видеокамеры/сетевой адаптер. Позволяет заряжать батареи прямо на камере, что удобно, поскольку не требуется везти дополнительный зарядник.

5. Фотоаппарат Nikon F100 и кофр Lowepro TLZ 1. Кофр я решил оставить старый, от Pentax-а Z1 P, безвременно погибшего в водах Северной Австралии. Очень удобен. Вешается на пояс или на плечо. F100 - камера хорошая и продуманная. Профессиональная, одним словом. Прекрасный выбор для тех, кто любит надёжность, стабильность и оперативность. Об этой модели можно сказать слишком много добрых слов, поэтому я остановлюсь на некоторых недостатках:

  1. Плёнка при обратной перемотке “уходит” в катушку целиком. Это неудобно, если необходимо оперативно перейти на другой материал. Странное упущение конструкторов!
  2. Слишком высокое энергопотребление. Особенно с 85-кой. Пару раз не смог сделать нужные снимки по причине разряда батареек. Бустер же слишком тяжел и громоздок, да и стоит прилично.
  3. Недостаточная пылезащищенность. Все эти рекламные штучки насчет пыле- и влаго... – чушь! Пусть громкие заявления останутся на совести производителя: пыль камера сосёт не меньше, чем другие модели. В результате, на съёмках родео (пылищи было немеряно!) просочившаяся в камеру пыль оцарапала плёнку. Чистил потом "внутренности" целый день. Как минимум, неприятно!
  4. Хотелось бы, чтобы интерфейс был понаглядней. Pentax меня в этом смысле избаловал.
  5. Затвор мог бы работать значительно тише. Хлопает так, что зверьё разбегается :-) Но, справедливости ради отмечу, что слишком большого сотрясения камеры при этом не наблюдается.

Вместе с камерой использую вспышку Metz 54 МЗ-3. Вполне доволен. Неприятностей, связанных с несовместимостью тех или иных режимов, пока не обнаружил, но если бы были деньги, взял бы SB-80D (своё - оно как-то роднее). Снимаю на плёнки 100 SUPERIA REALA и 400 NPH фирмы Fuji. Очень доволен этими материалами, что впрочем не умаляет достоинств плёнок других производителей. Просто, эти материалы я хорошо знаю и могу до известной степени прогнозировать результат.

6. Видеокамера DSR-PD150P Sony (DVCAM). До этой модели ездил с Canon XL1. Эта камера мне нравилась, прежде всего, за приятный глазу мягкий рисунок. Однако хлипкость конструкции и множественные недоработки заставили обратиться к Sony, имеющей гораздо более качественный конструктив, лучшую начинку и значительно больше возможностей. К тому же, она резче, хотя рисунок Canon, на мой субъективный взгляд, всё же более киношный, художественный. Sony более подходит для репортёрской работы. Оптически "сонька" явно слабовата, да и стабилизатор оставляет желать лучшего, но наличие многих полезных функций и удобство в работе делают ее недосягаемой в категории цена-качество. Да и формат DVCAM вызывает большее уважение и надежду на стабильную запись и передачу видео- и аудиоинформации. Снимаю на видеокассеты Fuji (Mini DV). Очень недорогие кассеты. Не замечены в тенденции к выпадению сигнала, чем в последнее время частенько грешат некоторые известные производители.

7. Путеводитель по Южной Америке издательства «Еком-ПРЕСС». Поверхностное и, к сожалению, уже несколько устаревшее пособие для тех, кто захочет получить первые представления о континенте. Учитывая недостаточное качество и количество информации, стоит слишком дорого, но на первое время и этого путеводителя вполне хватает.

8. Папка с документами и бумагами. Пластиковая папка с резинками оказалась очень удобной для хранения всякого бумажного хлама. Она легко вытаскивается из сумки и столь же легко занимает своё место, что удобно, так как не приходится выгружать вещи. Рекомендую в такой папке хранить наличность и важные бумаги, а при себе иметь лишь небольшой бумажник.

9. Личные вещи. Их не много и набор вполне стандартен. Остановлюсь лишь на снаряжении фирмы BASK. Я очень доволен экипировкой от этой весьма уважаемой российской фирмы: одежда сочетает в себе практичность (к ней сразу привыкаешь и “прирастаешь”), превосходное качество исполнения и отличный дизайн (не стыдно в город выйти). В экспедиции я использую следующие модели: EAGLE - костюм из тёплой ветрозащитной ткани Polartec WindBloc. RISHIKESH - куртка из непромокаемой мембранной ткани. KONGO и BEACH - рубаха и брюки для лета и жарких стран. VELOCITY - лёгкая велосипедная ветровка из непродуваемой ткани. Рекомендую!

12. Коврик. В велопутешествии удобнее использовать складной, так как он

хорошо помещаетса на багажнике и не требует много места. Во время отдыха

такой коврик удобно использовать в качестве седушки.

15. Панама. Обязательная составляющая гардероба для стран с жарким климатом и жестоким солнышком. Я имею очень неприятный опыт езды без головного убора во Вьетнаме. После этого путешествия волосы несколько месяцев пришлось всячески “удобрять” и ублажать. Но даже сейчас, спустя несколько лет после этого памятного путешествия, мне так и не удалось восстановить былую пышность шевелюры, о чем весьма, как вы понимаете, сожалею. Поэтому настоятельно рекомендую запастись панамой.

16. Сумка для видеокамеры фирмы Lowe Pro. Относительно дорогая, но несомненно стоящая своих денег вещь. Поначалу я пытался сооружать хитрые сумки из поролона и капрона, однако всё же сдался на милость профессионалам. У них подобные изделия значительно лучше и удобнее (а еще и эстетичнее!).

17,29, 21. Велосумки фирмы Ortlieb. Считаю, в мире нет более надёжных и продуманных велосумок. Они минимум на голову выше изделий других производителей. Проверены мною в самых экстремальных ситуациях, во многих экспедициях и самых разных климатических зонах. Рекомендую!

18. Лёгкий рюкзачок. Использую в кратковременных пешеходных вылазках как ёмкость для переноски видеокамеры и разных мелочей. Незаменим в городских условиях.

19,20. Мыльные принадлежности и маленькое полотенце. В набор входят мыло, синтетическая мочалка, шампунь, крем, бритвенные принадлежности, зеркальце, расческа, защитная помада для губ, ножницы, зубная паста и щетка.

22. Бутылки. В экспедициях я использую только 1,5-2 -х литровые пластиковые бутыли. Они значительно объемнее пусть и красивых, но абсолютно бесполезных “велоколбочек”. Обычно беру три - четыре бутыли из расчета 3,5-4 литра в день + ополоснуться и посуду помыть. На длинных перегонах приходится запасаться дополнительными емкостями. Пью обыкновенную воду, без добавления солей и другой химической мерзости.

23. Продукты. Как правило, вынужденно использую концентраты типа супов-минуток, каш и тому подобной дряни. Всё это быстро приедается, но когда кушать хочется еще и не то сьешь. Стараюсь приобретать только высококачественные и высококалорийные продукты с минимумом химических добавок или без таковых. Для подпитки успешно использую пальмовый или неочищенный тростниковый сахар, сухофрукты, мёд. Отъедаюсь в населенных пунктах.

24. Примус фирмы Primus. Есть вечные вещи. И одна из них, несомненно, Primus. Я являюсь счастливым обладателем универсального (газ, бензин, керосин и что то там еще...) примуса этой фирмы. Очень надёжная и практичная вещь. Да в ней и ломаться то нечему - всё гениальное просто! Из недостатков отмечу слишком малое отверстие горелки, рассчитанное, вероятно, на качественное швейцарское топливо. Эта проблема успешно решена при помощи иголки-ковырялки, что вызвало незначительное увеличение расхода топлива. А еще примус мог бы работать и потише.

25. Посуда. Полуторалитровый котелок из нержавейки с крышкой, кружка-термос, ложка и вилка (приятное излишество).

28. Противомоскитная сетка. Я очень давно отказался от палаток. Они относительно тяжелы, да и от настоящего ливня не спасут. Главное, на мой взгляд , это защита от летающих кровососов и других кусающих субъектов. Немаловажно и то, что в противомоскитке ты отлично видишь всё происходящее вокруг, не привлекая к себе излишнего внимания (сетка сливается с растительностью). А еще, видны звезды. Это так романтично, что… в общем, для теплых стран лучшего и не придумаешь! :-)

31. Нож. Вещь очень нужная для самого широкого спектра ситуаций. Одна из важных составляющих психологического комфорта (поэтому настоятельно рекомендую брать с собой действительно хороший нож). Однако, не следует на него возлагать слишком большие надежды. Главное оружие - это ваша голова.

30. Фонарик фирмы Petzl. Перед самым отъездом приобрёл эту, как оказалось, очень стоящую вещь. Фонарь имеет галогенную лампу на 3 часа работы и три светодиода на 150 часов работы от 4-х “пальчиков”. Герметичен и очень удобен в использовании. Рекомендую!

32. Спальный мешок. В данном случае - некогда "крутой", а ныне изрядно пообносившийся. К сожалению, не успел я решить проблему спального мешка, теперь иногда подмерзаю. Но это закаляет и не даёт слишком расслабляться (утешаю себя так:-) ). Для жарких стран рекомендую использовать только модели с синтетическим утеплителем - они не впитывают влагу и легко стираются.

33. Сумка для инструментов Agu. Из инструментов - лишь необходимый минимум: разводной ключик, пара гаечных ключей, несколько болтов, набор ключей - шестигранников, ключ для снятия цепи и задней кассеты, ключ для снятия педалей, насос, набор для заклеивания дыр, кое-что из мелочей и несколько запасных камер в дополнение к набору инструментов.

34. Аптечка. Здесь так же ничего лишнего: пластыри, термометр, витамины, аспирин, активированный уголь, гель от боли в мышцах и суставах, валидол, средство от головной боли, средство от пищевых отравлений, антибиотик, глазные капли с антибиотиком, таблетки от малярии и масло чайного дерева. Последнее вожу с собой в обязательном порядке. Это один из сильнейших природных антисептиков на все случаи жизни. Очень рекомендую!

36. Чайник алюминиевый. Он очень лёгок и… я не смог устоять! - очень уж хочется пить чай из чайника:-) Это, если хотите, составляющая психологического комфорта.

37. Самодельный кофр и штатив MANFROTTO 442 (carbone) с видеоголовкой 503 - й серии. Чем я богат, так это друзьями! Один из них соорудил специальный крепёж на багажник для кофра, другие сшили чехол. В результате получилось оригинальное изделие, основой для которого послужила обыкновенная пластиковая канализационная труба. Надо бы запатентовать! :-) Вася & К, огромное вам спасибо! Кофр держится как влитой!

Штатив очень удобен, лёгок и функционально явно лучше алюминиевых (в том числе и по показателю гашения вибраций). Чудная вещь! А вот видеоголовкой я не очень доволен. Она требует слишком много внимания, в результате чего приходится делать лишние дубли.

38. Легкие шлепанцы. Они дают отдых ногам и позволяют лучше расслабиться на биваке. А еще, их не жалко выбросить.

На улицах Буэнос-Айреса.


Помимо неизбежных небоскребов первое, что бросилось в глаза в Буэнос-Айресе — обилие прачечных и кондитерских. Будто горожане только и делают, что стирают, да сразу же бегут плюшками баловаться.

Второе, это огромное, просто неимоверное количество такси. Улицы города буквально забиты черно- желтыми легковушками, рыскающими в поисках клиентов. Все бы ничего, если бы не черепаший темп, с которым передвигаются машины. Боясь упустить потенциального клиента, водители едут со скоростью, не превышающей 20 км в час, но, тем не менее, ухитряются затирать конкурирующие автобусы.

Абсолютно невозможно угадать, какой маневр взбредет в голову таксисту в следующую секунду. Пару раз по этой причине я едва не оказался под колесами опасных тихоходов. Кстати, если не ошибаюсь, Буэнос-Айрес в Книге рекордов Гиннеса отмечен как город с наибольшим количеством такси на душу населения. Как водителям удается зарабатывать, ума не приложу!

Немного истории. Первым европейцем, рискнувшим проникнуть вглубь Аргентины, стал конкистадор Хуан Диас де Солис. Было это в далеком 1516 году. Попытка не увенчалась успехом: его, беднягу, поймали и на глазах у беспомощно наблюдавшего отряда испанцев, скушали индейцы керанди.

С тех пор индейцы здесь не живут. Во всяком случае, за все время пребывания в столице, чистокровных индейцев я видел лишь несколько раз. Причем и эти явно приехали на заработки из соседних Боливии и Перу.


Вряд ли тот съеденный испанец мог представить себе, что спустя 500 лет маленький аванпост европейских завоевателей на берегах мутной Ла Платы превратится в 16-миллионный мегаполис, где будет проживать более трети всего населения будущей Аргентины.


Первый план города был выполнен на телячьей коже. Это очень символично, поскольку, когда выяснилось, что драгоценных металлов и полезных ископаемых в окрестностях города нет, именно буренки с овцами, да лошадьми (а точнее их шкуры, мясо и молоко) стали основой процветания столицы и всей страны. Местная пампа идеально подходит для разведения скота. И уже к концу XIX века, когда был открыт новый способ заморозки мяса, позволяющий перевозить его на дальние расстояния, Аргентина опережала таких признанных экспортеров мяса, как Австралия и Канада. За несколько десятков лет Буэнос-Айрес из второстепенного городка, на задворках мира, превратился в фонтанирующее деньгами эльдорадо. Это не замедлило сказаться на его внешнем виде.


На волне экономической эйфории, c легкой руки отцов города, столица была заново перестроена. Вместо грубоватых колониальных построек появились здания в парижском стиле. Узкие улочки превратились в широкие, утопающие в зелени проспекты с театрами, казино, бутиками и даже трамваями. Кстати, самый широкий в мире проспект находится именно здесь, в Буэнос-Айресе. Было сделано все возможное для того, чтобы армия европейских эмигрантов чувствовала себя уютно и не отставала от новомодных веяний Парижа, Лондона, Рима и Мадрида.


Столицу Аргентины называют "Парижем Америки". Это избитое определение, тем не менее, гораздо более соответствует действительности чем, скажем, "Рига - маленький Париж". В этом я смог убедиться уже через несколько дней, как только более-менее завершилась акклиматизация.

Южная Америка не знала разрушительных войн и бедствий, потрясших Европу, поэтому Буэнос-Айрес и другие города континента сохранились практически в первозданном виде. По вечерам, когда жара немного спадала, я с удовольствием окунался в переплетение улиц, наполненных замечательной смесью деловитости большого города и ощущения пронзающей сердце ностальгии, замешенной на аромате кофе и звуках сентиментальной музыки, льющейся из окошек многочисленных "парижских" кафе. Ах, как уютно щебечут с иголочки одетые бабульки, аппетитно прихлебывая дымящийся кофе и жеманно закусывая его свежей выпечкой! Как мило сидят в тени фикусов целующиеся парочки!

Как проникновенно играет на бандеоне уличный музыкант!..

Здесь хочется любить и не спеша наслаждаться жизнью.


Молодежь, похоже, только этим и занимается. Никогда еще мне не приходилось видеть столько целующихся особ на квадратный метр земной поверхности! Фикусы - для застенчивых. Остальные предпочитают предаваться любовным утехам там, где их застало желание: в банке, на оживленном тротуаре, в супермаркете или... на входе в общественный транспорт.


Поцелуй здесь не только выражение любви, но и активно используемое средство общения. Встречаясь и прощаясь, представители обоих полов обязательно целуются. Ну просто идиллия всеобщей любви и толерантности! Поначалу меня это несколько коробило. Потом ничего, попривык, даже нравиться начало. У нас ведь с малознакомой девушкой так запросто не поцелуешься…


Кстати о женщинах. Гуляя по Буэнос-Айресу, невольно почувствовал, что присутствую на глобальном эксперименте по скрещиванию хомо сапиенс. Вглядываясь в лица прохожих, диву даешься разнообразию кровей, намешанных в том или ином индивиде.


Испанские, негритянские, индейские, западноевропейские, китайские и еще бог знает какие смешались в коктейль торжества межрасовой консолидации. В результате, от красивых лиц и точеных фигур просто голова кругом идет! Стройные, кровь с молоком, девицы, осознавая свою привлекательность, то и дело провоцируют на знакомство, ласково осведомляясь: "Ке таа-аль, чико? (Как дела, мальчик?)» Скалясь в ответной улыбке, я, в свою очередь, то дело с трудом уворачиваюсь от предательских столбов.

Красота все же небезопасная сила! Так-что если вы захотите испытать сильные ощущения, милости прошу в Буэнос-Айрес.

Девушки, между прочим, тоже не разочаруются, поскольку среди мужчин здесь немало настоящих красавцев-мачо, будто сошедших с глянцевых обложек журналов.

Привыкшие тратить на питание огромные суммы, аргентинцы и сегодня не задумываясь готовы оставить последние деньги в ресторанах и супермаркетах. Во всяком случае, общепит не может жаловаться на отсутствие клиентов. Особенно по вечерам, когда начинают работать увеселительные заведения, и ресторанчики заполняет проголодавшийся народ, чтобы отведать сочное асадо (жаркое).

Примерно полтора года назад экономику страны потряс мощный дефолт, в результате которого огромное количество людей обнищало, потеряв работу, банковские сбережения, социальные пособия и гарантии. Обанкротилась большая часть мелких предприятий, закрылись многие крупные корпорации.

Практически исчез некогда влиятельный средний класс. Десятки тысяч людей вынуждены были покинуть эту еще совсем недавно самую богатую и благополучную страну Латинской Америки, которая, как выяснилось, все последние годы жила в долг, практически ничего не экспортируя кроме мяса и некоторого количества вина.


Сегодня о проблемах Аргентины напоминают лишь периодически возникающие в разных концах Буэнос-Айреса манифестации с требованием дать работу и вернуть деньги. Похоже, к ним здесь давно привыкли, во всяком случае, спешащие по своим делам люди не обращают на митингующих ни малейшего внимания. Лишь полиция исправно, на некотором отдалении, сопровождает демонстрантов, заботясь то ли о безопасности окружающих, то ли о самих протестующих, то ли о собственной безопасности.


Но вернёмся к еде. Судя по тому, с каким удовольствием посетители точек общепита уплетают всевозможные колбаски, рулеты, котлеты с кровью и без, жаркое на косточке или на шпажках, потроха и пирожки с мясом, я пришел к выводу, что без куска мяса среднестатистический аргентинец не протянет и пары дней. Стоит лишь увидеть откровенно сочувствующий взгляд официанта, когда ты просишь принести что-нибудь из «ботвы», становится ясно — мясо здесь возведено в ранг культа.

Особой популярностью пользуются цельнозажаренные на наклонных решетках (способом гаучо) говяжьи полутуши. Слегка просоленные, политые соусом и приправленные пряными травами, они являются национальным лакомством и одним из главных символов Аргентины. Считается, что именно в этой стране можно отведать самое лучшее в мире жаркое из самого качественного в мире мяса. Верю! Но справедливость этих слов проверить не могу, потому-что уже долгое время являюсь умеренным вегетарианцем, о чем, между прочим, вовсе не жалею.


Зато с уверенностью могу заявить, что ни кондитерские изделия, ни молочные продукты (еще один предмет гордости аргентинцев) не могут сравниться с нашими ни качеством, ни разнообразием, ни вкусом. Выбор сладкого ограничивается кексами, изделиями из слоеного теста и пирожными с заварным кремом. И все это (о ужас!), обильно сдабривается вареной сгущенкой (дульсе де лече). Нет, я не против сгущенки, но… подобно мясу, она здесь повсюду: в супермаркетах сгущенке отведены длиннющие полки, в кондитерских, даже в дорогих ресторанах — везде среди сладкого на первом месте этот, в общем-то нехитрый продукт. Аргентинцы очень удивляются, когда узнают, что вареная сгущенка в Латвии давно и хорошо известна. Они-то считают ее своим национальным изобретением. Несчастные люди! Никогда не испытать им радости от вкушения «вецриги" (профитроля со взбитым творогом) или «безпиенмаизес" (творожного сырка), наполеона и хлебного супа, им не доступны столь привычные нам ряженка и кефир, пахта и даже обычная сметана! Но, справедливости ради, если не брать во вниманиме отсутствие хорошего чая, пока это то не многое, чего мне в Буэнос-Айресе действительно не хватает. Впрочем, с трудом, но чай найти все жеможно (я имею в виду не распространенные "памперсы" типа «Елоу Лейбл», которые продаются в любом супермаркете, а настоящий байховый чай). Но не буду же я выкладывать 4-5 латов за 200 граммовую пачку обычного цейлонского! Пришлось привыкать к мате — местному заменителю чая, которым в Аргентине повально увлечены все: от мала до велика.


Примечание

Если быть последовательным, то стоит упомянуть еще и полное отсутствие в местном рационе квашеной капусты, соленых огурцов, селедки и маринованных грибочков. Правда в магазинах, словно в утешение, продается оливье, который здесь называется "ensalata russa", правда он столь вольно интерпретирован, что есть "это" просто невозможно! Вот уж когда за державу обидно))

Немного о матэ.


История человечества — это не только история войн и цивилизаций, но и история употребления различных стимуляторов. В любой части света, у любого народа, можно отыскать свой, фирменный допинг, будь то женьшень, кофе, мухоморы или бетель.


Жерба матэ, Illex Paraguariensis, каа или парагвайский чай — не исключение. На территории современных Бразилии, Парагвая, Аргентины и Уругвая это растение было известно задолго до появления европейцев. Многие тысячи лет местные индейцы употребляли матэ в качестве панацеи от всех болезней. Но все же главной особенностью листьев и веточек этого невысокого, вечнозеленого деревца является стимулирование нервной системы и подавление чувства голода, благодаря чему индейцы могли подолгу оставаться без еды и совершать при этом длительные переходы.


Подобно листьям коки (больше известным в высокогорных районах Анд), матэ индейцы либо жевали, либо заваривали как чай. Европейские завоеватели быстро оценили положительные свойства жербы и вот уже несколько сот лет не мыслят своего существования без матэ, популярность которого далеко оставила позади здесь чай и кофе вместе взятые.

Как выяснили ученые, Illex Paraguariensis является уникальным кладезем полезных веществ, витаминов, минералов и микроэлементов. Но самое любопытное то, что матэ обладает на первый взгляд несовместимыми свойствами, а именно: стимулирует ослабленную нервную систему и успокаивает возбужденную. Благодаря содержанию в матэ безвредного алкалоида матэина, стимулирующее действие достигает десяти часов, при этом, в отличие от кофе, оно гораздо мягче и не приводит к привыканию или зависимости.


Традиционно для заваривания и питья матэ используют сосуды, изготовленные из сушеной бутылочной тыквы (калабасы) или специальные деревянные ступки. Для того, чтобы в рот на попала измельченная заварка (которую, в отличие от чая, засыпают до трети и более емкости сосуда) применяют металлическую трубочку с ситом на конце (бомбижья). Заваривают траву горячей водой, температура которой не должна превышать 90 градусов, иначе напиток не получится. В процессе питья воду подливают до тех пор, пока настой не перестанет пениться, то-есть 4-6 раз, в зависимости от качества заварки.

В Буэнос-Айресе матэ пьют везде: на улицах и площадях, в частных и государственных конторах, на отдыхе, и особенно на работе. В компаниях сосуд с матэ принято пускать по кругу. Не очень гигиенично, зато, подобно трубке мира, способствует сближению.


Естественно, после всего ранее прочитанного о матэ, мне захотелось самому вкусить "божественного нектара". И первым делом я купил тыквенную "матэшницу", что оказалось делом не сложным, потому что в Буэнос-Айресе ими торгуют практически на каждом углу. Разброс цен: от 2 песо, за грубую деревянную ступку, до 100 и более песо за маленький шедевр, инкрустированный серебром. Наиболее приемлемым мне показался вариант тыковки за 10-15 песо с минимумом отделки. На нем я и остановился.

С покупкой травы дело обстояло куда сложнее. В магазинах выбор сортов матэ столь велик, что я растерялся. Есть матэ с добавками фруктов и лимонной травы, жаренное и "облегченное", с высокогорных плантаций и "собранное вручную специально для вас". Спустя полчаса напряженных размышлений я решил взять самое дорогое: 3 песо (60 сантимов!) за полкило.


Матэ оказалось смесью мелкоизмельченных светло-зеленых листьев с веточками и грубыми прожилками — в общем, ничего особенного. "Но ведь это любимый напиток команданте Че!" — думал я, благоговейно, по всем правилам заливая "эликсир жизни" недокипевшей водой. Травка вспенилась и издала дивный аромат свежей соломы. Выждав несколько минут, сделал глоток… "Боже! Какая гадость!" — успело пронестись в голове, прежде чем я выплюнул горькое пойло.


Да, первая попытка распробовать культовый продукт окончилась провалом. Как и все новое, матэ требует привыкания. Лишь спустя некоторое время я по достоинству сумел оценить "просветляющие" свойства матэ и теперь у меня всегда под рукой имеется заветный комплект.

Танго в оригинале.


Пребывание в Буэнос-Айресе немыслимо без ежедневных встреч с еще одним символом города и страны. Я имею в виду знаменитое танго – танец, одно упоминание о котором зажигает глаза местных жителей особым огоньком.


В Буэнос-Айресе танго повсюду: на пешеходных аллеях в виде уличных танцовщиков, в музыкальных магазинах, на плакатах и рекламных вывесках, в ресторанчиках и у радиоприемников. Танго – это второе дыхание делового города, его загадочная душа и страсть, воплощенная в танце.

Всегда считал и считаю, что любое искусство лучше постигать на его родине. И Аргентина – яркое тому подтверждение. Классическое танго, которое танцуют в Европе, пусть и совершенно в техническом отношении, но абсолютно безлико. Здесь же на лицах и в движении танцующих можно увидеть самую широкую палитру чувств: от безумной любви, до почти ненависти, от полной покорности, до буйства неповиновения. И все это на фоне такой осязаемой сексуальности, что сердце в такт ритму вдруг начинает биться быстрее, дыхание становится чаще и ты с удовольствием позволяешь втянуть себя в эту, пусть и не настоящую, игру эмоций и страстей.

Особенно интересно наблюдать за танцующими стариками.

По выходным они собираются в импровизированных клубах, чтобы выпить чашечку кофе и вспомнить шальную молодость. Некоторые и передвигаются-то с трудом. Но как только ступают на танцевальную площадку, происходит чудо. И куда только болезни исчезают? Еще минуту назад немощные и трясущиеся, они вдруг начинают выделывать ногами такие па, которые мне, молодому, и не снились.

Но для того, чтобы окончательно прочувствовать настроение танго, необходимо побывать в портовом районе Ла Бокa. Ведь именно здесь, в среде разношерстных эмигрантов, среди борделей и дешевых трактиров, суждено было зародиться знаменитому танцу.

Немного истории. Исследователи феномена танго до сих пор гадают, когда же именно появилось это направление и что является его предтечей. Однако, большинство сходятся во мнении, что танго насчитывает лишь чуть более ста лет, a своим появлением обязано многочисленным борделям рабочих предместий, куда в конце 19 века портеньос (букв. жители порта – так называют себя горожане) приходили, помимо прочего, пропустить стаканчик спиртного, пообщаться и послушать, как у нас сейчас принято говорить, живую музыку.


В те времена Буэнос-Айрес представлял из себя бурлящий котел, в котором смешивались и взаимопроникали самые разные культуры: генуэзская и мавританская, западнославянская и цыганская, испанская и англосаксонская. На этом стыке и появились ритмы, которые вскоре завоевали мир.


Поначалу танго танцевали только мужчины, коротавшие таким образом в борделях время ожидания своей очереди. Потом к танцу стали привлекать и проституток, благодаря чему классический аргентинский танго-наряд женщины сохранил некоторые детали, свойственные… да-да - представительницам этой профессии! А именно: узкое платье с умопомрачительным разрезом, сетчатые чулки, вызывающе декольтированная блузка и туфли на шпильках. Партнер выглядит гораздо скромнее: костюм свободного покроя, прилизанные и напомаженные волосы, лакированные штиблеты и фетровая шляпа в гангстерском стиле.


Когда в начале 20 века, танго попало в Европу, это была уже не просто музыка, исполняемая на хриплом аккордеоне. В мелодии влились звуки гитар, скрипок, флейт и пианино. Но главное - появились тексты песен, ставших символом грусти, меланхолии и несчастной любви. Признанным кумиром танго навсегда останется певец Карлос Гардель, благодаря которому этот стиль стал известен далеко за пределами Аргентины.

Криминальная родина танго.


Кварталы Ла Бока и сегодня нельзя назвать благополучными. Во всяком случае, ночью полиция здесь появляться не рискует. Да и мне на подъездах к центру района пришлось испытать не самые лучшие ощущения от алчущих взглядов некоторых типов, проживающих в окрестных вижжах. Мой сверкающий полировкой велосипед им явно пришелся по душе.


Примечание. Вижжи – это трущобы, населенные ”отбросами” местного общества. Здесь на каждом шагу можно увидеть наркоманов, убийц, проституток и просто опустившихся на дно людей. Но главный контингент – городская беднота, вынужденная зарабатывать уборкой улиц (картонерос) и случайными заработками, среди которых кражи и бандитизм – не самое редкое из занятий. Считается, что убить человека в вижжe проще простого, поэтому “нормальные” горожане боятся приближаться к трущобам. Полиция даже не берётся расследовать внутренние кровавые разборки, полагая, что таким образом криминальный мир отчасти сам регулирует свою численность.


Вообще аргентинский криминалитет стал для меня настоящим пугалом, причем даже не столько благодаря конкретным околонезаконным личностям, сколько по причине заботы обо мне многочисленных доброжелателей. Каждый встречный, с которым удавалось перекинуться хотя бы парой слов, считал своим святим долгом посоветовать мне получше смотреть за своими вещами и не появляться вечером на улице. А когда я заявлял, что собираюсь путешествовать по стране на велосипеде, собеседник лишь разводил руками, да грустно, сочувствующе так смотрел в глаза – мол, “а ведь сразу и не скажешь что сумасшедший»!

Но вернемся в Ла Боку. Прогуливаясь среди чудных разноцветных домиков, уютных танго-кафе и маленьких уличных картинных галерей, я случайно заглянул в небольшую лавку, где молодая аргентинка продавала всевозможные изделия туристического ширпотреба. Что-то в этом лице показалось мне на удивление знакомым, и вместо положенного “Буэнос тардес!”, я неожиданно для себя поздоровался по-русски. "Ой, а вы кто? Проходите, не стойте!”,- тут же послышалось в ответ.


Да, это теперь мы уже не советские люди, а украинцы, латыши, русские или молдаване. Это теперь у каждого из нас своя дорога. Но, хотелось бы нам того или нет, а общее прошлое все же оставило свой неизгладимый отпечаток, благодаря которому и пресловутому шестому чувству мы всегда узнаем “своих” в Австралии, Израиле, Штатах и Германии. Аргентина, как выяснилось, не исключение.


За время пребывания в Буэнос-Айресе я познакомился с несколькими эмигрантскими семьями, что дало повод в очередной раз вспомнить старую, добрую поговорку: “Хорошо там, где нас нет”.


Основу постсоветской эмиграции составляют выходцы из Украины, воспользовавшиеся правом облегченного получения рабочей визы, но немало здесь и русских, евреев и армян. За малым исключением, все они оказались заложниками экономической ситуации, особенно те, кто приехал в Буэнос-Айрес недавно. Продав дома, все имущество, народ попал в ловушку.


Поначалу все складывалось очень даже не плохо. Каждый, с кем я повстречался, рассказывал, что удавалось и жить безбедно, и кое-что высылать родственникам на родину. Но сегодня многие семьи вынуждены ютиться в грязных гостиницах, платя 100-200 песо в месяц за крохотную клетушку и проклиная тот день, когда ступили на землю Аргентины.


К счастью, не все уж так печально. Советские люди, в отличие от местного населения, прошли отличную закалку перестройкой и собственным дефолтом, поэтому гораздо быстрее “рубят фишку”, хватаясь за все, что дает хоть малейшую выгоду, заставляя газовые и электрические счетчики работать на себя, успевая на распродажи и в бюро по трудоустройству. Ребята на фото, например, помимо прочего постоянно снимаются в рекламных массовках за 50-70 песо в день, а эта украинская девушка за 150 песо в день танцует танго в старинном квартале Сан Тельмо, а вот эти ребята по ночам работают вышибалами в престижном Aйриш пабе. Кто-то продает поделки, кто-то пытается открыть бизнес… Слабое знание языка зачастую компенсирует завидная энергичность, свойственная советским людям. Да и как иначе, отступать-то некуда!


Чтобы не быть голословным, приведу запись небольшой, но очень показательной беседы, которую я сделал, повстречавшись с одним из наших бывших соотечественников. Зовут его Константин. В Буэнос-Айресе три года. Возраст 35 лет. Женат. По образованию - инженер-электронщик.


-Вот ты спрашиваешь, Саша, сколько я зарабатываю, а не спрашиваешь - как! А ведь мне приходится крутится как белке в колесе на трех работах. Еще и четвертую ищу. По нынешним меркам 1000 песо – это крутая зарплата. Я получаю 1200. Но в среднем народ зарабатывает 400-600 песо. Этого хватает только чтобы выжить.

- Почему так мало?

- Ты учти, что до кризиса цены были ниже, а курс к доллару составлял 1:1. Сейчас в стране безработица и народ хватается за все что можно, главное чтоб платили хоть сколько-нибудь. Так-что, мне ещё крупно повезло! Но самое главное, в отличие от аргентинцев, мы – работяги. Окажись они у нас, вымерли бы как мамонты, потому что работать не умеют и не хотят. Это нация лентяев и тунеядцев.

- Ну, неужели все так плохо? А как же докризисное благоденствие?

- Так за них все делали. Страна куплена на корню или сдана в аренду. Им все давали, накачивали кредитами. А сейчас, когда перестали давать и долги попросили вернуть, народ на демонстрации вышел, в кастрюли стучат: жрать давайте, работу. А какая работа может быть, если они ничего не умеют? Наши спецы, как правило, хорошо знают смежные направления и могут, как я, работать везде. Эти же дважды два на калькуляторе считают. Зато диплом есть! Кстати, наши дипломы здесь не котируются, поэтому по специальности я работать не могу.

- А как же бизнес? По-моему, столице грех жаловаться на отсутствие предпринимательской жилки.

- И здесь мимо! Мало того, что они слова не держат, с фантазией у народа большой напряг. Сами ни до чего не додумаются! Если сосед открывает кондитерскую, то, глядя на него, то же сделают и другие. Ты обратил внимание на вывески? Как правило, на одной улице встречаются лишь однотипные лавки. То-то!

Нет, знаешь это я в общем. Просто, с ними нельзя денежные дела вести, договариваться и вообще… знаешь, примитивные они, что ли. Дальше носа не видят. Но как бы там ни было, я с семей здесь и жаловаться не на что. Спасибо, что не выгнали! А на хлеб мы уж как-нибудь заработаем! Единственное, о чем душа болит, так это о детях. Образование у них здесь, цензурно не обозначишь…!!!


Дальше последовала длинная вереница сильных определений, общий знаменатель которых сводился к понятию “очень плохо!” Не берусь пока судить об остальном, но должен признать справедливость слов собеседника. Даже практически не знающие языка дети “наших” эмигрантов учатся лучше местных детей. То, что здесь изучают в выпускном классе, у нас дают в 7-10-х. При этом аргентинцы с гордостью заявляют, что у них североамериканская, лучшая в мире система образования. Нашли чем гордиться! Проучившись 12 или 18 лет школьник имеет столь посредственные знания, что в среднем не высокий интеллектуальный уровень нации уже не воспринимается как что-то из ряда вон выходящее.


Косвенно я столкнулся с этим в беседе с “продвинутыми” (слегка говорящими по-английски) студентами. Рассказывая о Латвии мне пришлось ответить на вопрос... нет, не сколько у нас жителей, и даже не как далеко находится эта страна, а... на автобусе какой компании я приехал(!). Но по-настоящему потрясло другое. Один сорокалетний мужчина, очень хороший человек с нормальным образованием, как бы между прочим поинтересовался: слышал, мол, что в Европе была большая война, а победил-то в ней кто? Французы или американцы?.. Знаете, я чуть не разревелся! Неужели мой покойный дед зря получил те семь ранений, с которыми победителем вернулся домой из-под Кёниксберга? Неужели нужно еще 50 миллионов жизней, чтобы ВСЕ люди узнали о 2-й Мировой и ее итогах? Боже, храни нас от “североамериканской” системы образования!

За вином, в Мендосу.


Побывать в Аргентине и не увидеть знаменитых виноделен Мендосы — это значит заведомо обделить себя важной составляющей местной культуры. А ведь предгорья Анд, где сосредоточены основные центры возделывания виноградной лозы, знамениты еще и своими гаучо — лихими ковбоями аргентинской сьерры…

Эти мысли долгое время не давали мне покоя.

Но слишком уж далекa от запланированного маршрута вожделенная Мендоса! Когда до старта оставалось всего несколько дней, один из сотрудников Консульства России познакомил меня с русским парнем из Мендосы, приехавшим в Буэнос-Айрес по семейным делам.


Эта встреча изменила мои дальнейшие планы, поскольку выяснилось, что в столице аргентинского виноделия проходят последние приготовления к Вендимии — традиционному празднику урожая, знаменующему собой начало сбора винограда и закладки молодого вина.Упустить такой шанс я никак не мог. Поэтому, не мешкая, с радостью принял приглашение Андрея — моего нового друга — посетить Мендосу и некоторое время погостить в доме, который он арендует вместе с мамой. Так точка старта была передвинута на тысячу километров западнее Буэнос-Айреса. Я сел на рейсовый автобус и полный самых радужных предвкушений отправился к подножию cедых Анд.

Из-за недостатка финансирования в Аргентине практически парализовано железнодорожное сообщение, поэтому единственным наземным видом транспорта, надежно связывающим провинции Аргентины, стал автобус. Это привело к появлению огромного числа компаний, предлагающих билеты на любые мыслимые направления по стране и за ее пределами. Жесткая конкуренция и отсутствие монополии на маршруты заставили перевозчиков сделать цены вполне демократичными. Разница в стоимости билетов обусловлена лишь уровнем сервиса и степенью комфорта, которые предлагает та или иная компания.


Все автобусы дальнего следования оснащены широкими "полулежачими" креслами, видеомониторами и кондиционерами. Во время путешествия, в зависимости от линии, бортпроводники предлагают горячее питание и напитки, в том числе сангрию (здесь это смесь красного вина с газировкой и лимонным соком). Поездка в Мендосу обошлась мне в 11 латов.


Вид из окна автобуса я бы не назвал оптимистичным. Я много читал о равнинных районах Аргентины, но все же не ожидал увидеть столь унылую картину. Представьте себе бескрайнее, ровное как стол пространство, сплошь покрытое невысоким колючим кустарником грязно-зеленого цвета. Растения столь плотно заполнили собой поверхность земли, что на первый взгляд продраться сквозь живую стену колючек можно лишь ценой собственной шкуры. Тем более странным явлением кажутся периодически выныривающие из океана кустов коровьи и лошадиные морды. И так часы напролет: равнина, кусты, морды, снова кусты и снова морды.


"…Вы получите незабываемое впечатление, путешествуя по равнинам центральной части страны. Живописные заросли кустарника, голубое небо и свежий воздух с терпким ароматом трав запомнятся вам девственной первозданностью и заставят вновь и вновь возвращаться сюда…" — энергично взывал один из путеводителей. Хотел бы я увидеть лица авторов книжицы после нескольких дней путешествия по этим "захватывающим воображение красотам»!

Винный карнавал.


Как и все города Аргентины, Мендоса - это сетка прямых улиц, пересекающихся под прямым же углом, на которых выстроились вереницы малоэтажек с магазинчиками, бюро и маленькими кафе. Обилие зелени и скверов превратили город в уютное гнездышко, привлекающее немало туристов, прежде всего из самой Аргентины. Но уют можно ощутить и дома, а вот увидеть своими глазами знаменитые винодельни и насладиться путешествием по удивительному миру аргентинского вина можно только здесь, в этих краях.


Виноградарство было основано в Аргентине в середине 16-го века, вместе с приходом монахов ордена Игнатия Лойолы. Вслед за святыми отцами в страну прибыли первые переселенцы из старого света: испанцы, итальянцы, французы и немцы. Эмигранты привезли с собой саженцы полюбившихся на родине сортов винограда и многовековые традиции виноделия, свойственные той или иной стране. Поэтому сегодня только в Аргентине и Чили можно увидеть растущие по соседству Темпранильо и Рислинг, Малбек и Санджовезе, Шабли и Торронтес.

Сухой континентальный климат, обилие талой воды, поступающей из горных ледников, и бедные органикой почвы, со скалистым основанием, создали на редкость благоприятные условия для выращивания винограда высочайшего качества, из которого местные винопромышленники производят напитки, успешно конкурирующие с признанными брендами мирового рынка. Более того, оказывается благополучие европейских виноделов основано на братской помощи коллег из Нового Света. Дело в том, что в 1863 году европейские плантации были полностью уничтожены филлоксерой. Черенки, устойчивые к заболеванию, пришлось завозить из Южной Америки, в том числе из Аргентины. Поэтому европейские вина имеют, в прямом смысле этого слова, американские корни.


Александра - мама Алексея, - оказалась не только гостеприимной хозяйкой, но и на редкость пробивной женщиной. Благодаря ее деятельной натуре, уже на следующий день я получил аккредитацию иностранного журналиста, с которой мог бесплатно посещать все мероприятия Вендимии.


А посмотреть было что! Уже за несколько дней до главного события года все магазины, лавки, харчевни и даже банки украсили свои витрины корзинами с гроздьями отборного винограда и бутылками лучших мендосиновских вин. На центральных улицах веселые стайки длинноногих девиц, наряженных в соблазнительные костюмы Виноградинок, предлагали продегустировать продукцию местных виноделен. Некоторые мужчины, пользуясь моментом, никак не могли оторваться от дегустации. И вино, подозреваю, здесь ни при чем. Едва ли не на каждом углу из огромных динамиков на головы прохожих выплескивались зажигательные ритмы деревенской самбы, заставляя народ перемещаться по тротуарам в ритм музыке. Хорошая мысль!


С каждым часом предпраздничное напряжение росло, его флюиды отчетливо чувствовались даже в самых отдаленных районах города. Это и понятно, ведь впереди выбор самой красивой девушки провинции - Мисс Вендимия 2003 года.


Ежегодно за корону борются сотни самых достойных красавиц из 17 округов Мендосы. Страсти разгораются столь нешуточные, что порой едва удается избежать криминала. Интриги следуют одна за другой. Уж слишком почётна роль королевы вин! Поэтому покровители прелестниц тратят бешеные деньги на наряды и взятки устроителям праздника. Помимо прочего, титул означает как минимум годовой контракт на работу "лицом" провинции с солидным вознаграждением и вниманием со стороны популярных журналов мод. А за это стоит побороться.


Наконец, наступает долгожданный вечер так называемой Праздничной карусели, когда горожане и многочисленные гости высыпают на улицы, чтобы встретить яркую процессию из представителей округов провинции. Каждый городок старается показать все лучшее, удивить и перещеголять конкурентов: большие грузовики превращены в передвижные платформы, на которых сооружены самые причудливые декорации, наглядно показывающие, чем богаты уезды. Вот медленно едет огромная бутылка вина, а вслед за ней - чудо конструкторской мысли - целый фонтан, в стиле барокко, с вином вместо воды. Далее, гарцует отряд бравых гаучос, одетых в праздничные костюмы южноамериканских ковбоев начала прошлого века... Певцы и музыканты, танцоры в красочных нарядах, многочисленные актеры, занятые в театрализованных постановках, рассказывающих о жизни края, постоянно сменяют друг друга, не давая расслабиться. Но самое главное - на платформах, среди обрамления из декораций и массовки, величественно восседают претендентки на корону и громкий титул. Чтобы привлечь внимание бушующего внизу моря людей, девушки щедрой рукой бросают в толпу виноград, фрукты, бутылки с вином и рекламные безделушки.


"Еще, еще!"- кричит возбужденный народ. И тысячи рук тянутся в сторону красавиц, которые вслед за подарками посылают сочные воздушные поцелуи вожделенно глазеющим на них молодым парням и персонам постарше. Не понимаю, как удаётся на празднике обойтись без жертв!? Давка была нешуточной! Эмоции так и кипели. От сыплющейся на головы халявы с ума посходили даже благообразные старушенции, совершавшие прыжки в стиле Майкла Джордана. А один прыткий дедуля, в пылу борьбы за бутылку вина, нечаянно так пнул молодого человека ногой(!), что тому пришлось срочно покинуть мероприятие со здоровенным фингалом на память. К счастью, пользуясь привилегиями официального лица, за буйством страстей я наблюдал с операторской платформы, куда чудом успел вскарабкаться в последний момент. Снимая шествие, то и дело ощущал холодок на спине, представляя, как в радостном возбуждении толпа выпускает «кишки» из моей видеоаппаратуры.


Любопытная деталь - за все время Вендимии я так и не увидел на улицах ни одного пьяного (пара подростков, явно не рассчитавших своих силенок, не в счет!). Подобная "экзотика" вообще характерна для стран с развитой культурой виноделия. Быть может, в жарком климате крепкие напитки ведут себя иначе, выявляя все свои отрицательные качества в большей мере. Предположу, что обмен веществ проходит интенсивнее, поэтому и опьянение, и похмельный синдром выражены сильнее, соответственно, и пить не очень-то хочется. Вино же и выветривается быстрее, да и много его не выпьешь. Особенно это касается хороших вин, от которых нормальный человек стремится получить наслаждение в виде изысканного букета, неповторимого аромата и тонкой игры цвета в стенках хрупкого бокала. Печально, но Латвию трудно считать страной с высокой культурой потребления алкоголя. К тому же водка и пиво, при всем уважении к высшим маркам этих напитков, - слишком грубы, быстро к себе "приручают" и явно способствуют росту агрессии. Думаю, отчасти поэтому у нас так много алкоголиков и опустившихся личностей. Как житель всем известной "москачки", я ежедневно наблюдаю последствия вышесказанного и уверяю, что другую страну со столь же высоким уровнем внутренней агрессии найти не просто - арабский Восток, Юго-Восточная Азия, Западная Европа и Латинская Америка отдыхают вместе взятые! Кстати, в Аргентине, в любом супермаркете, совершенно спокойно продается чистый медицинский спирт. Стоит он копейки (60 сант. литр) и предназначен, как здесь считают, только для дезинфекции. Спросом данный продукт пользуется только у выходцев из экс-СССР. Такие вот печальные дела…


Но не будем о грустном и вернемся к празднику. Как только процессия завершилась, а радостная и явно довольная толпа рассосалась по кафешкам и ресторанчикам, на улицы, откуда ни возьмись, высыпала целая армия дворников. Выстроившись стройными рядами, с песнями и прибаутками они так лихо принялись сгребать кучи мусора, что от досады я даже прикусил губу – все припасенные пленки были истрачены на шоу. Поверьте, зрелище работы профессионалов экстра-класса от клининга восхитило не меньше самой Вендимии.


При всем уважении, признаюсь, трудно было ожидать от провинциального городка столь феерического зрелища, которым ознаменовалcя гала-концерт заключительного дня Праздника. Присутствующим на нем зрителям предстояло выбрать живой символ урожая 2003 года. Действо было обставлено столь помпезно, что, обозревая с трибуны гигантского амфитеатра залитую светом сцену, я то и дело ловил себя на мысли, что нахожусь на открытии мини- Олимпийских игр. Одних только актеров массовки было задействовано свыше 1000 человек! Особенно запомнились танцевальные номера, в которых сотни танцоров в красивых костюмах исполняли танго и самбу. Умеет же народ веселиться! Девушка, на которую пал счастливый жребий, вся в слезах, под ликование толпы и вспышки салюта, еле стояла на ногах, с трудом удерживая свалившееся на её хрупкие плечики бремя счастья. Ей бы в обморок, да нельзя - Королева все же!


Утром, нетерпеливых журналистов допустили прямо в опочивальню одного из номеров пятизвездочного отеля, где новообращенная, полулежа на шикарной кровати, давала первые интервью. Бедная девочка! Еще вчера, никому не известная, жила она в своем захолустном Годой Круз, приезжая в Мендосу лишь по большим праздникам. И вот на тебе! Красавица явно не спала всю ночь и так перенервничала, что при ответе на вопросы назойливых журналюг у нее задергались в нервном тике очаровательные плечики. И смех, и грех! Ну да ничего, попривыкнет))

Снова в пути.


Наконец наступил долгожданный час икс, когда полный тревог и как первоклассник неуверенный в себе, я наконец остался один на один с черным полотном дороги, ведущим в неизвестные дали. Алексей, по-братски заботясь, проводил меня за черту города и, не взирая на отчаянные протесты, попросил дежурившую неподалеку полицейскую машину проехать за мной еще несколько километров, пока позади не останутся вижжи, с их небезопасным населением. Крепко обнявшись, мы расстались как старые добрые друзья. Все же, везет мне на хороших людей!


Щёлк! И город остался лишь ярким воспоминанием. Щёлк! И все внимание переключилось на текущий момент. Потихоньку, с каждым часом все более оживают и набирают силу забытые было рефлексы, а мысли, до сих пор роившиеся в голове, нехотя уступают место ВОСПРИЯТИЮ.


Годами я воспитывал в себе привычку отключать поток мыслей, заменяя его полусознательным (или, если хотите, полунадсознательным) состоянием, призванным активизировать замедленные в обычном состоянии реакции тела на происходящее вокруг. До сих пор это удается не всегда. Но когда получается, происходит удивительная вещь - организм сам вырабатывает необходимый ритм, следит за недопущением перегрузок, а главное - позволяет чувствовать опасности на расстоянии. Руководствуясь глубинными ощущениями, я выбираю место для ночлега, решаю остановиться в том или ином населенном (не населённом) месте, стоит ли общаться с тем или иным человеком…


Постепенно место надоедливого внутреннего диалога отвоевывает… музыка. Она разная и напрямую зависит от окружающего пейзажа. Может быть классика, фольклорная музыка или, например, блюз. А вслед за ней приходит медитативное состояние, в котором превалирует тишина и направленность на восприятие окружающего.

Первые километры преодолевал не спеша, внимательно вслушиваясь в шуршание резины, скрипы и стуки. Малейшие изменения характерных звуков могут сказать иногда больше, чем визуальный осмотр. Сейчас, когда механизмы работают как часики слаженно, стараюсь запомнить все звуковые нюансы: ШШШ...-мерно шелестит новая резина; ффффф...- шепелявит застрявший в спицах ветерок. Солнышко горячо целует мои голые ноги и неосмотрительно вылезший из-под панамы нос. Перегретый асфальт заставляет воздух вибрировать, создавая причудливые оптические эффекты. По мере движения светила тени становятся все длиннее, придавая окружающим дорогу пейзажам объем и почти неправдоподобную осязаемость. А воздух, с каждой минутой становясь невесомее, наполняется ароматами приближающегося вечера... Боже, как люблю я эти прекрасные моменты тихого прощания! Так бы и ехал часы напролет, пронизывая телом густые лучи заходящего солнышка. Лишь ноги, напоминая о себе назойливой болью, заставляют поумерить романтические устремления.


Стараюсь очень внимательно относиться к своей «ходовой», памятуя о неприятностях, постигших меня в Австралии. Тогда, практически на старте, из-за элементарного мальчишества у меня едва не отказали ноги. Хотелось ехать быстрее, но в результате, неделю с трудом преодолевал по 35-40 километров в день, а невольная мысль о возвращении в Ригу на инвалидной коляске сводила с ума. Поэтому сейчас проезжаю не более 60-70 километров в день, постоянно делая остановки для съемок и знакомства с окружающим дорогу миром. Разогреваюсь в прямому и переносному смысле.


Большая часть маршрута по cеверо-западу Аргентины проложена мной через винодельческий пояс страны. Поэтому окрестности изобилуют аккуратными виноградниками, обрамленными живыми изгородями из небольших деревьев айвы. Срезанные прямо с лозы ягоды так вкусны и сладки, что не замечаешь переедания. В результате - недовольный желудок старается побыстрее отделаться от обузы... со всеми, пардон, вытекающими из него неприятными последствиями. И все же виноград - идеальная пища! Лет восемь назад, когда почти без денег я путешествовал по Южной Европе, виноград и хлеб составляли основу рациона. Про концентраты даже и думать не хотелось. А еще здорово выручало крестьянское вино, которое получают выдавливанием сока при помощи ног (в Аргентине его называют “вино патеро”). Здесь этого добра, к счастью, хватает. Литр не очень благородного, но вкусного и ароматного вина стоит всего 1 песо (20 сант.) В чистом виде, да на жаре, оно действует подобно боксерской перчатке. Но будучи смешанным с водой 1/1 или 1/2, отлично утоляет жажду. Кстати, аргентинцы предпочитают вино разводить газировкой. Недурно. Рекомендую попробовать!

Так, не торопясь, в задумчиво – созерцательном состоянии, потягивая вино и любуясь сельскими картинками, добрался до Сан Хуана - первого более-менее крупного городка на моем пути. Как и следовало ожидать, он ничем конструктивно не отличался от Мендосы и, забегая вперед, скажу, что и от десятков других населенных пунктов. В каком бы городе страны ты не оказался, всюду увидишь до безобразия прямолинейные улицы, ориентированные по сторонам света, одинаковые по размеру кварталы и одностороннее движение. Мало того, что одинаковые улицы пересекаются под одинаково прямым углом, так еще и названия проспектов и площадей в основном совпадают. В любом городе вы обязательно найдете улицы Санта Фе, Индепенденсии, Ривадавии, Флориды... У нас, в свое время, в каждом городе были улицы Ленина и Карла Маркса, но аргентинцы определенно ушли вперед! Как бы там ни было, но позже, попадая в незнакомый населенный пункт, я спрашивал не как проехать в центр, а как найти площадь Независимости и всегда оказывался в самом центре, на Нуэва де Хулио или Вейнти синко де Маийо, рядом с двумя столь же обязательными пешеходными улицами и фонтаном, около которых сосредоточены кинотеатры, игровые залы, интернет - кафе, закусочные, бутики и вся тусовочная жизнь.


Будучи от природы общительными, аргентинцы не упускают возможности прогуляться по местному бродвею, поэтому на таких улицах всегда многолюдно. У центральной площади находятся главные здания муниципалитета, дорогие гостиницы и магазины. Здесь же находится и кафедральный собор, зачастую являющийся старейшим зданием и предметом особой гордости горожан. Все просто и прогнозируемо, поэтому, к счастью или к сожалению, заблудиться в кварталах даже крупного мегаполиса не представляется возможным, поскольку все дороги ведут либо в деловые районы, либо на окраины, и такое близкое нам понятие как кривой переулок здесь лишено всякого смысла.


Маленьким открытием стало отсутствие у населения любопытства к человеку на груженом велосипеде.. После азиатских «Вер ар ю гоинг!» и «Хав вар ю!», сопровождающих тебя на каждом шагу, невозмутимость местных очень даже радует. Расстраивает другое, а именно, - знаменитая сиеста. Ну никак не могу к ней привыкнуть! Представьте себе, час дня - самый, казалось бы, разгар деловой активности. На улицах полно машин. Работай - не хочу! Так ведь и не хотят! Вдруг, как по мановению волшебной палочки, все лавки и конторы спешно закрываются. За считанные минуты народ эвакуируется по домам, автомобильные пробки рассасываются и город вымирает. Просто, все ушли... спать. Ну принято у них так, блин! А то, что по улицам бродят стайки не отоваренных туристов, никого не волнует - сиеста дело святое и законы рынка в это время тоже отдыхают. Впрочем, притом, что аргентинцев трудно назвать трудолюбивым народом, рациональное зерно, все же, имеется: они позволяют себе роскошь жить в удовольствие. Нам, в бешеном круговороте дел, об этом трудно даже мечтать. А жаль!


Охотно следуя неторопливому ритму Сан Хуана, позволил себе несколько дней пожить в этом городке, занимаясь написанием текстов, хронометражем видеокассет, расчетами и составлением меню на предстоящий отрезок пути. Прелесть подобных мест - в спокойствии и относительной дешевизне проживания. Так, маленькая комнатка с телевизором и балкончиком, с завтраком и душем в коридоре, обошлась мне всего 3 лата за ночь. При этом, как к иностранцу, ко мне относились с повышенным вниманием и доброжелательностью. Покидая отель, я обнялся с пожилым метрдотелем как со старым знакомым и по очереди расцеловался сo всеми горничными. У старика от умиления даже глаза заслезились. Вот вам и разница в менталитете!


Следующий отрезок пути (а это без малого 500 километров до городка Ла Риоха) проделал в качестве недобровольного донора. Буквально на выезде из Сан Хуана меня решительно атаковали обезумевшие от голода полчища комаров. Это было бы вполне логично, если бы дорога пересекала болотистую местность. Но здесь, на фоне полупустыни, среди чахлых колючек и совершенно сухих земель, их налеты казались карой небесной. Ситуацию вскоре прояснили длинные шесты с делениями, показывающими уровень воды. Судя по ним, в дождливый сезон вода в некоторых районах пампы может подниматься на полтора-два метра. И комары, стало быть, живой "привет" от ежегодных наводнений. Легче от этого открытия почему то не стало. Осатаневшие твари, без прелюдий, на полном лету втыкали свои хоботы во все, что хоть отдаленно напоминало им плоть. В кустики (извините за подробность) приходилось бежать со всех ног, чтобы хоть на минуту оторваться от преследующей по пятам тучи. Особенно не сладко приходилось вечером, после захода солнца, когда комары устраивали настоящую травлю. В жизни не приходилось еще так быстро ставить противомоскитную сетку! Но даже за матерчатой стенкой, надежно отделяющей меня от комариного ада, я еще долго не мог уснуть, нервно вслушиваясь в зловещий гул от крыльев сотен тысяч маленьких монстров.

Любовь к кактусам.


Вскоре дорога начала плавно подниматься и злобные насекомые уступили место совершенно непредсказуемым ветрам. Удивительная вещь! - впервые я стал свидетелем того, как в течение часа ветер раз десять кардинально менял направление. На небе, тем временем, творилось нечто невообразимое: чистый небосклон вдруг закрывали тучи, многообещающе сверкали молнии, и... тут же небо снова очищалось.


Так продолжалось несколько мучительных дней. Резкие перепады давления и постоянно меняющийся ветер подточили силы. Ежеминутно приходилось прилагать различные усилия для преодоления участков дороги с одинаковым рельефом и это, поверьте, было ужасно.


Стремительная смена погоды внесла хаос в ощущения и подавила сознание. Порой казалось даже, что начинаешь сходить с ума, а все происходящее – бред воспаленного мозга. Серо - зеленый пейзаж из одинаковых агрессивно колючих кустов, простирающийся от горизонта до горизонта, только подчеркивал нереальность происходящего. Я ощущал себя прочно застрявшим в каком-то ином измерении, где время и пространство подобно глине налипают на колеса, а проклятый изматывающий ветер довершает черное дело, парализуя и без того еле живую волю. Как же трудно было заставить тело двигаться вперед!


В себя приходил лишь по вечерам, когда прячась от ветра, залезал в любое подходящее укрытие, чтобы выспаться и накопить хоть чуточку сил для предстоящего дня. Вскоре, к счастью, репетиция к концу света закончилась, уступив место на сей раз приятным потрясениям. И первым чудом, под магическим воздействием которого я нахожусь до сих пор, стали… кактусы. Никогда бы не подумал, что эти, в общем – то незамысловатые и уж совсем не дружелюбные растения могут иметь столь притягательное воздействие!

Они появились внезапно: сначала маленькие, застенчиво прячущиеся в высокой траве пушистые шарики, сплошь усеянные длинными нежными колючками, потом - целые семейства разных форм и размеров. И вот, наконец, настал день, когда я остановил свой велосипед у подножия гиганта, облик которого столь сильно отличался от всего ранее виденного в жизни, что некоторое время, забыв обо всем, я безмолвно, с дурацкой улыбкой на безмерно восхищенном лице, смотрел на него, задрав голову и не в силах от восторга сдвинутся с места. А потом, как было когда-то в детстве, когда я впервые увидел настоящую пальму, стал прыгать вокруг бедного кактуса, выкрикивая на радостях что-то нечленораздельное. Как хорошо, что рядом не оказалось охотников! Меня наверняка пристрелили бы из жалости, сочтя буйнопомешанным.


K моменту написания этих строк я повидал огромное количество кактусов, но всякий раз встречая в сьерре колючих красавцев, не устаю восхищаться этими величественными растениями, цветущими там, где другие находят свою смерть. Наверное, это любовь. Чтобы поделиться ее частичкой, приглашаю заглянуть в мою фотогалерею, посвященную этим удивительным растениям.


Чтобы лучше узнать страну, надо почаще сворачивать с наезженных трасс - это, если хотите, аксиома. Поэтому, когда появилась первая же возможность, я без колебаний свернул на неасфальтированную дорогу, ведущую в местечко Вале де ла Луна (Лунная Долина). Подхватив, пыльное, змеящееся среди кустов полотно с энтузиазмом понесло меня вглубь зеленого океана, где среди густых ветвей за каждым моим движением внимательно следили многочисленные обитатели колючих джунглей, подробно сообщая друг другу обо всех эволюциях странного зверя. Сильная тряска на ухабах и «стиральных досках» заставляла постоянно быть в напряжении и внимательно смотреть под колеса. И все же краем глаза удавалось понаблюдать за перебегающими дорогу лисами с пепельно-серыми, выгоревшими на солнце шкурами, да за смешными, похожими на зайцев-переростков, раббитами. Иногда удавалось застать врасплох выглянувших погреться броненосцев. Спохватившись, они принимались так усердно улепетывать, что сухие стебли и побеги с треском ломались под бронированными тушами. Немало удовольствия доставили забавные игры шиншилл. Маленькие пушистики подпускали к себе совсем близко, но вид камеры заставлял их цепенеть. Волнениe, оказывается, свойственно и грызунам! Иногда в поле зрения попадали стайки стервятников, пирующих на туше погибшего осла или коровы. Удивительно, как четко эта птица чувствует безопасное для себя расстояние! Мне ни разу мне так и не удалось подойти достаточно близко, чтобы снять подобное пиршество.


Но особую радость (не поверите!) доставляли встречи с полудиким скотом. Туповатые четырехкопытные, выйдя на дорогу и заметив неопознанный объект, устраивали панические забеги, искренне полагая, что двухколесное существо преследует их исключительно, чтобы убить. Иногда я по несколько километров гнал впереди себя целые стада обезумевших животных, пока самому умному из них не приходило в голову свернуть с дороги.


Однако, столь близкие отношения с природой заставляли порой немало помучится при выборе подходящих мест для ночлега. Обычно я стараюсь найти заброшенные постройки, развесистое дерево - словом, все что могло бы дать хотя бы символический кров и защиту от ветра. Здесь же, на всем протяжении пути, в моем распоряжении были лишь колючие кусты, а любая попытка свернуть с дороги грозила многочисленными проколами - затаившиеся в песке шипы поджидали на каждом шагу. Приходилось велосипед и поклажу переносить на руках. Но даже в этом случае проколов, увы, избежать не удавалось. И все же подобные ночлеги, вдали от человеческого жилья, врезаются в память как самые счастливые моменты жизни. Природа расслабляет. Здесь нет места страху. Природа добра и предсказуема, если конечно чтишь ее законы и обращаешься с ней на ВЫ. Страх и напряжение появляются лишь вблизи человеческого жилья. Потому, быть может, так спокойны сновидения под сверкающими созвездиями. Всматриваясь в тиши ночи в мигающие точки звезд, иногда вдруг ощущаешь себя парящим над землей среди холодных лучей далёких светил, где и засыпаешь в призрачном свете древних, как мир, галактик. А утром, опускаясь на влажную от росы землю, как же приятно проснутся от первых трелей невидимых пернатых и встретить наше ласковое Солнце!

Valle de la Luna.


В Валле де ла Луна доехал без потерь, скорее наоборот, – приобрел изрядный слой дорожной пыли, равномерно покрывшей детали велосипеда, багаж и всю мою одежду. Пепельно-серый “прикид” был под стать открывшемуся виду, на все 100% оправдывающему свое романтическое название (букв. Лунная долина). В огромном, примерно 10 на 15 километров естественном котловане разместился изумительный по красоте парк «Ишигуаласто», в котором сохраняется не только уникальная природа, но и естественные разрезы земной коры, позволяющие шаг за шагом отслеживать историю нашей планеты. Предмет особой гордости парка - многочисленные кости динозавров, которые благодаря эрозии частенько выходят прямо на поверхность. Поэтому, невзирая на ужасную сухость и испепеляющую жару, палеонтологи работают здесь практически безвылазно, выкапывая все новые окаменевшие свидетельства бурной молодости нашей планеты.


Работники парка очень по-дружески отнеслись ко мне, предложив бесплатный кров, душ и, самое главное, возможность перемешаться по парку без сопровождения рейнджеров, что вообще-то категорически запрещено.

На следующее утро, оставив все лишнее «дома» , я поспешил в таинственную котловину, обрамленную короной из неприступных красных скал из глины и песчаника. По мере спуска, пейзаж становился все более фантастическим, вызывая из памяти образы «Затерянного мира», «Земли Санникова» и «Путешествия к центру земли». Вокруг вздымались странные холмы самых неожиданных форм и размеров, абсолютно безжизненные или с чахлым подобием растительности на склонах с глубокими промоинами. Они хранили на себе отпечаток абсолютной нетронутости и какой-то особой отчужденности от “верхнего” мира. Чем-то очень древним и забытым веяло от обнаженной земли. В тишине материализовавшегося времени я чувствовал себя путешествующим сквозь толщу тысячелетий: что ни поворот, то целая эпоха! Глиняные пирамиды сменили гигантские каменные глыбы, среди которых вдруг открылось поле, заполненное множеством совершенно круглых камней, похожих на яйца динозавров. В какой-то момент даже подумалось, что встреча с живым динозавром меня вряд ли удивила бы. Но вместо чудищ увидел грациозных гуанако, мирно пасущихся на склоне холма. И все вдруг встало на свои места. А может, я просто не рассмотрел, не увидел древнее ископаемое, притаившееся где-то до поры в потайных уголках Лунной долине парка Юрского периода?..


Местная природа научилась удивительно чутко реагировать на малейшие подвижки в рельефе и климате. На пути в Ла Риоху я был свидетелем того, как с изменением условий жизни вдруг исчезли мои любимые кактусы, уступив место зарослям невысоких деревьев с сочной ярко-зеленой листвой, которые, в свою очередь, на глазах сменились типичной саванной растительностью с отдельно стоящими зонтичными акациями. Появилось много хищных птиц и различных насекомых. Нередко приходилось объезжать огромную саранчу или неторопливо дефилирующих пауков птицеедов. Стоит ли говорить, что каждая такая встреча становилась событием, заставляя напрочь забывать о путевых графиках и необходимости выполнять план путешествия.

Как рождаются легенды.


На подъездах к населенной местности стали попадаться миниатюрные часовенки. И если поначалу я мало обращал на них внимание, то вскоре придорожные божницы не только завладели умом, но и заинтриговали. Собственно, в них нет ничего необычного. В любой католической стране мира очень популярно возведение придорожных алтариков, где каждый верующий, остановившись, может вознести молитвы Всевышнему. Как правило, это всего лишь кирпичная коробка метр на метр с крестиком наверху и небольшой иконкой внутри, изображающей Деву Марию с Младенцем или Иисуса Христа. Но эти часовенки слишком уж выделялись на фоне традиционных: некоторые, расположенные на естественных возвышенностях, были буквально обложены пластиковыми бутылками с водой. Другие отличались ярко-красным цветом, красными же флажками по бокам и такого же цвета утварью. Но главное - в центре, на фоне креста, стоял не Иисус, а… молодой ковбой-гаучо! Интересно, что опрошенные мною богомольцы не смогли внятно объяснить, откуда взялись эти часовни и какие истории связаны с их появлением. Это, впрочем, нисколько не мешало им возносить молитвы. Сгорая от любопытства, я решил во что бы то ни стало разобраться. Однако, вопреки ожиданиям, потребовалось несколько долгих недель, прежде чем, перелопатив кучу информации, по крупицам мне удалось таки выяснить, в чем дело. Ниже привожу вашему вниманию две грустные легенды, любопытные прежде всего тем, что наглядно показывают, как реальные события обрастают домыслами и даже становится предметом религиозного культа. При этом я искренне уважаю чувства верующих (к сожалению, не всегда знающих, чему они поклоняются).


История первая. Дифунта Корреа (букв. гибель Корреа).

В 1840 году, в городе Сан Хуан жил весьма почтенный и образованный старик Дон Педро Коррео, который был очень дружен с губернатором округа и даже являлся его неофициальным советником. К сожалению, у губернатора было немало политических врагов. После его смерти, осмелев, они стали преследовать семейство Дона Педро. Особенно доставалось его хорошенькой дочери. Завистники и оппоненты, жаждующие смерти старика, буквально прохода не давали бедной девушке, склоняя ее к браку с представителем противоположного лагеря. Но гордая Корреа вышла замуж за любимого человека и даже родила от него ребенка. Вскоре отцу и мужу девушки пришлось бежать из города, поскольку, заочно, недобрoжелатели вынесли им смертный приговор и лишь ждали удобного момента для расправы. Оставшись одна, Корреа не смогла жить в страхе за свою жизнь, жизнь своего ребенка и близких. И вот однажды, отчаявшись, она решила бежать в Ла Риоха, за несколько сот километров, через пустыню, туда, где надеялась укрыться в безопасности. Почему девица осталась одна, с ребёнком на руках, история умалчивает.


Девушке так и не суждено было добраться до цели. Измученная, она умерла от жажды на вершине маленького холма, на котором ее и заметили проезжавшие мимо торговцы. Каково же было их удивление, когда в объятиях трупа они заметили живого ребенка, сосущего мертвую грудь. По преданию, последнее, о чем умирая женщина молила Господа, было не дать иссякнуть молоку в груди.


Корреа похоронили неподалеку от рокового холма. А спустя некоторое время люди, потрясенные рассказом о чуде, начали приходить на могилу девушки, принося с собой цветы и воду, чтобы она никогда больше не нуждалась в живительной влаге. Взамен паломники просят помочь им избавится от болезней, решить семейные проблемы, найти свой жизненный путь, обещая в случае помощи принести самое ценное, что у них есть. И действительно, в некоторых местах у алтарей можно увидеть боксерские перчатки, велосипеды, иконы, одежду, отдельные детали от автомобилей и даже полный свадебный наряд невесты. А относительно недавно появилась организация, которая стала эти вещи собирать и раздавать нуждающимся. Ее представители даже бесплатно дают на прокат свадебные платья тем бедным девушкам, семьи которых не в состоянии купить наряд новобрачной.


История вторая. Гаучито Хиль (букв. маленький гаучо Хиль) или Крестовый Хиль.


Примерно в 1847 году, в провинции Кориентес родился мальчик, которому дали имя Хиль. Это было смутное время борьбы различных группировок за власть. Поэтому, как только молодой человек достиг совершеннолетия, его призвали в одну из армий местных борцов за власть. Хиль отказался подчиниться, справедливо считая, что нет более постыдного и грязного дела, чем война между соотечественниками. Его объявили дезертиром и юноша, вместе с единомышленниками, вынужден был скрыться в окрестных горах. Вскоре он прославился тем, что стал вести образ жизни благородного разбойника: грабил богатых и нечистых на руку землевладельцев и раздавал их имущество несправедливо обделенным. Современники утверждали, что Гаучито способен был лечить руками, снимать боль и даже гипнотизировать людей. Как бы там ни было, но однажды, заманив в ловушку, его схватил военный патруль.


Рассказывая на допросе о причинах дезертирства, Хиль поведал, что видел сон, в котором ему явился один из богов индейцев гуарани и сказал, что вовсе нет причин для кровопролития и вражды между братьями. Поэтому, подчиняясь голосу, он-де и ушел в горы. Над молодым человеком посмеялись и решили пeредать дело военному трибуналу, который располагался в городке Гома.


В дороге, сопровождавший узника сержант, по какой-то причине решил убить Хиля. Юноша просил этого не делать, поскольку благодаря ходатайству родственников, приказ о его помиловании был уже в дороге, и если сержант не одумается, то вместе с бумагой о помиловании получит и страшную новость о неизлечимой болезни единственного сына.


Хиля, несмотря на отчаянные мольбы, привязали за ноги к дереву. Последнее, что выкрикнул Гаучито, было следующее: «Ты, который прольет сейчас кровь невинного, проси меня через Бога сделать чудо, и я спасу твоего ребенка!» Попытка расстрелять Хиля ни к чему не привела - пули отскакивали от тела, будто заговоренные. Тогда взбешенный и напуганный сержант подбежал к жертве и собственноручно перерезал яремную вену. На землю пролилось много крови...

По прибытии в Гома все случилось так, как и предсказывалось. Упав на колени, сержант взмолился, с ужасом поняв вдруг, что натворил. И, о чудо! На следующее утро безнадежно больной сын убийцы встал с постели.


Сержант вернулся к месту преступления и вырезал большой крест из того самого дерева, на котором висел Хиль, установив его в месте, где пролилась невинная кровь. Именно поэтому все, что связано с культом Гаучито, должно быть красного цвета: свечи, кресты, цветы и даже посуда. В народе, особенно в среде гаучо (о них я еще расскажу), история о непризнанном официальной церковью святом стала очень популярной. Считается, что чудесная сила Гаучито помогает всем обездоленным и несправедливо обиженным. А в северо-западных пампасах его почитают как скорого помощника и покровителя путешествующих.


Благополучно миновав маленький, словно игрушечный, городок Ла Риоха, я довольно быстро оказался в засушливых гористых пределах провинции Катамарка, с ee продуваемыми насквозь долинами и многочисленными солончаками. К описываемому времени я успел уже несколько раз обгореть. Постоянно шелушащаяся кожа стала для меня таким же привычным явлением, как восход и закат на вечно голубом небе. Ноги и руки приобрели здоровый бронзовый оттенок, а заметно налившиеся и окрепшие мышцы создали то, что я называю чувством психологического комфорта. Я очень люблю это дорожное преображение, поскольку всякий раз заново ощущаю себя двадцатилетним мальчишкой, которому любые трудности нипочем. Безжалостное время вдруг ослабляет свою хватку, давая вновь почувствовать себя полным сил оболтусом, без оглядки пускающимся в самые дерзкие авантюры. К сожалению, город превращает нас в ходячие развалины, расхолаживает, безвременно старит. А здесь, среди трудностей пути, на свежем воздухе, да на лоне суровой природы вновь чувствуешь себя настоящим мужчиной. Вслед за этим сладостным ощущением приходит и чувство уплотнения времени, когда часы и минуты пролетают столь незаметно, что невольно начинаешь оперировать целыми неделями и даже месяцами. А может, это мое время остановилось и летит оно вовсе не здесь, а там, в далекой Латвии? Быть может, быть может…

Оливковая империя.


Продолжая неспешное продвижение на север, в сторону Тукумана, я пересек обширное сухое плато Пипанко, раскинувшееся у подножия мощного хребта Амбато. Здесь, у селения Колпес, меня ожидал приятный сюрприз в виде, как выяснилось, крупнейшей в Аргентине частной плантации оливковых деревьев. Засушливые склоны Амбато как нельзя более подходят для выращивания этих неприхотливых долгожителей.

Всегда с огромным уважением отношусь к людям, которые нашли в жизни свое призвание. И мой новый знакомый, главный менеджер плантации, господин Хойен (кстати, один из потомков немцев Поволжья), оказался именно из этой категории людей. Он устроил для “соотечественника” целую экскурсию по плантации и маслобойне, с гордостью рассказывая, как в течение лишь нескольких лет группа энтузиастов превратила кусок пустыни в оливковый рай. Аргентинская эмоциональность прекрасно ужилась в нем с чисто немецкими трудолюбием и практичностью. А вполне понятная гордость за созданное своими руками чудо сделало похожим на ребенка, получившего в подарок новейшую модель радиоуправляемой машины.

Как мало порой нужно, чтобы всецело расположить к себе человека! Надо лишь искренне проникнутся его заботами и хотя бы попытаться понять мир, в котором он живет. Не удивительно поэтому, что наша, по-немецки спокойная беседа едва начавшись, прервалась бурными латиноамериканскими рукоплесканиями и восклицанием: «Э-э-э! Карамба! Да что я тебе рассказываю! Садись быстрей в машину, сейчас все покажу!» И вот мы мчимся по кочкам и ухабам под 70 км/ч и тирольское “тру-ля-ля!” смотреть, как растут оливы. За считанные минуты тряски на мою бедную голову обрушивается не щадящий мозг поток информации, цифр и терминов: «Вот видишь этот квадрат? Это сто гектаров. В каждом 33 тысячи деревьев. Всего у нас 30 таких квадратов, запомнил? Каждому дереву требуется 192,5 литра воды в день, только в этом случае мы получим такой же хороший урожай как в этом году, то есть 50 миллионов килограмм маслин, из которых, в свою очередь, выжмем 25-30 миллионов литров масла». В этот момент мы подъехали к сборщикам плодов. «А это наши рабочие, из числа 200 наемных и 100 постоянных. Получают около 400 песо в месяц. Мало, конечно, но в других местах получают и того меньше. К тому же нам надо 33-х миллионный кредит отдавать, а это, брат… сам понимаешь!"


На обратном пути заехали на маслобойню, где менеджер терпеливо рассказал мне обо всех нюансах производства экстра вирджин. Чудо, не иначе! Никогда еще мне не приходилось пробовать столь душистого, с приятной горчинкой и пряно-фруктовым ароматом оливкового масла! Его дивный вкус я запомню на всю жизнь. На прощание меня одарили целой бутылкой ещё теплого, свежевыжатого «первача», после чего, подчиняясь полуприглашению – полуприказу, на правах гостя я оказался в уютном доме старика, где фрау Хойен угощала «херра бициклиста» свежими сдобными плюшками с умопомрачительным запахом немецко-аргентинского счастья.

Джунгли и апельсиновый Тукуман.


На пути в Тукуман мне пришлось выдержать невероятный тяжелый подъем по крутому пыльному серпантину к перевалу, находящемуся на высоте свыше трех тысяч метров.


Почти пятьдесят километров подъема я проделал в полубредовом состоянии. Да и как иначе, ведь средняя скорость составляла около 5 км в час, но и это требовало огромной физической отдачи и моральной: с трудом преодолеваешь очередной "пролет", а с него открывается еще несколько и конца-краю этому нет… Неудивительно поэтому, что половину пути пришлось пройти пешком, ибо не создано еще велосипеда, на котором можно было бы спокойно подниматься по горным кручам, да еще и с немалым багажом.


Когда я уже почти смирился с тем, что остаток жизни моей пройдет среди пустынных склонов, кактусов и колючек, подъем вдруг закончился. И после нескольких десятков километров по продуваемому ветрами плато начался стремительный спуск. Уже на подъездах к противоположному краю горного хребта характер растительности и сам климат столь разительно поменялись, что казалось, будто в одночасье я перенесся в иные широты.

Откуда ни возьмись, появились облака, а склоны вдруг взорвались всеми оттенками зеленого. Пересекаемый мною хребет оказался почти непреодолимым естественным барьером на пути влажных воздушных масс, движущихся с востока на запад. Поэтому западные склоны стали пустыней, а восточные превратились во влажные субтропические джунгли. И чем ниже я спускался, тем более фантастическими становились перемены. Появились густые заросли бамбука, гигантские, перевитые лианами деревья с мохнатыми ксерофитами, живописно свисающими с ветвей. У самых корней великанов примостились папоротники в рост человека, мхи и лишайники, среди которых струились чистые ручейки. Красота неописуемая! И если во время подъема мне приходилось часто останавливаться от усталости, то вниз я двигался не многим быстрее, но уже из-за желания получше рассмотреть причудливые растительные сообщества.


Спустя несколько дней, под мерзким проливным дождем, прибыл в город Тукуман — крупнейший центр выращивания и переработки сахарного тростника. Потребовалась почти неделя, чтобы привести себя и одежду в порядок и набраться сил для продолжения путешествия. К слову, пока на моем пути это единственный город, имеющий ярко выраженную изюминку, а именно - огромное число апельсиновых и мандариновых деревьев, которыми усажены все улицы города. Их столь много, что никому, включая бомжей, и в голову не приходит срывать созревшие плоды. Но вполне возможно, причина в другом: из-за огромного числа чадящего транспорта плоды считаются не вполне съедобными.


Хорошо отдохнув и проведя полную материально - техническую профилактику снаряжения, я отправился дальше. До границы с Боливией меня ждет последний крупный город Аргентины, Сальта. Он находится всего в 300 км Тукумана, но я решил выбрать более сложную, зато и более интересную горную дорогу через знаменитую долину Кальчаки, где до сих пор обитает немногочисленный и, к сожалению, постепенно исчезающий индейский народ диагита, а суровая природа сохранилась практически в первозданном великолепии.


По мере продвижения к долине, да и вообще на север страны, все более заметной становится смена кровей. Чем дальше, тем больше типично-индейские черты лица вытесняют "околоевропейские". На глазах фигуры людей становятся все более и более коренастыми и округлыми, что вообще свойственно индейцам Анд. Но все же пока ещё преобладают метисы, потомки неравных браков между завоевателями и аборигенами. О присутствии индейской культуры напоминают и придорожные импровизированные алтарики - смесь языческих культов с христианскими традициями. Чаще всего это всего лишь куча камней с водруженным на ней крестом. Редко, но встречаются и чисто языческие символы, то есть те же горки, но без крестов. Мелочь, казалось бы, но разница то фундаментальная.


Дело в том, что каменный холмик, или апачета, символизирует древнее индейское божество Пачамаму (Мать Земли), с которой местное население связывает все надежды на благосостояние, богатый урожай и защиту от болезней. Поклоняясь Пачамаме, индейцы жертвуют мелкие деньги, листья коки, зубы, браслеты и рога животных. Принято так же поливать камни вином или чичей (алкогольным напитком из кукурузы). «Прирученная» же на христианский манер апачета несет уже совсем иной смысл, поскольку Мать Земли (спасибо миссионерам!) отождествлена с Девой Марией. Соответственно и подношения вполне отвечают духу католической церкви.

Пасха по-индейски и аргентинское родео.


Ко времени прибытия в селение Амайча подходила к концу пасхальная неделя (Ла Семана Санта), и мне посчастливилось попасть на праздничную пенью. В испаноязычных странах пенья - это фольклорные вечера, которые устраиваются в некоторых харчевнях для привлечения клиентов, увеселения туристов и местных жителей. Пропуском на такую вечеринку служит обычно заказ напитков или какой-нибудь снеди. Bыступления обычно начинаются поздно вечером и заканчиваются глубоко за полночь.


Пенья явно была рассчитана на местных, об этом говорило как отсутствие туристов, так и исполняемый репертуар. По очереди, от самых пожилых до совсем молоденьких, индейцы диагита исполняли песни-коплас, которые скорее можно отнести к сказаниям в стиле наших былин, только вместо гуслей исполнители аккомпанировали себе на барабанах - каха. В заунывных голосах женщин, как в зеркале, отражались пустынные просторы затерянной в горах долины, ее суровая природа и размеренный столетиями ритм жизни.


Грустные сказания перемежались юмористическими песенками с неприличными куплетами. При этом по тональности они совершенно не отличались друг от друга, а вывод о содержании я делал лишь на основе наблюдений за слушателями. Неподготовленному человеку слушать коплас, с их непривычно высокими тонами и решительным отсутствием оражировки, довольно трудно: две-три песни, и на душе начинают скрести кошки.


K счастью, тоскливые звуки вскоре сменились бодрыми мелодиями чакарелы и большинство уже изрядно выпивших индейцев пустилось в пляс. А я тихонько смаковал в углу холодное пивo и не спеша размышлял о том, что наверное это и есть та самая загадочная интеграция, о которой у нас так много говорят, но никто толком не знает, что же это такое. Это когда сугубо индейское замечательно гармонично переплетается с пришлым. И… всем от этого хорошо.


На следующий день в местечке Килмес, у руин древнего поселения диагита, состоялся веселый праздник с песнями и танцами. Его основными действующими лицами были знаменитые гаучос, съехавшиеся со всех окрестных эстансий, чтобы отпраздновать Пасху и размять кости на традиционном родео.

Сегодня никто точно не может сказать, почему южноамериканских ковбоев стали называть гаучос. Возможно, корни этого слова следует искать в языке местных индейских племен, у которых похожее по звучанию слово означает "сирота". Гордые и темпераментные, гаучи издавна слывут отчаянными парнями, которым в седле и любви нет равных от степей южной Аргентины, до панамского перешейка.


Первые гаучос были в основном метисами, с молоком матерей впитавшими свободолюбие и ловкость индейцев с наглостью и расчетливостью белых. Таким образом, они имели преимущество и перед теми, и перед другими. Как правило, гаучами становились либо дезертиры и беглые преступники, либо те, у которых по той, или иной причине не сложились отношения с жестокими нравами общества времен конкисты.

Уже тогда на равнинах Аргентины бродило немало одичавшего скoта, наравне с местной дичью в изобилии дававшего мясо и шерсть. Жизнь в седле и необходимость постоянно быть начеку превратила гаучос в лихих наездников и прекрасных охотников с лассо и болеадорами. О лассо все слышали, а вот болеадоры - это заимствованное у индейцев орудие ловли - сыромятный ремень до нескольких метров длиной, оканчивающийся двумя или тремя "хвостами" с закрепленными на них небольшими круглыми камнями. Брошенные умелой рукой, болеадоры залетают ноги бегущему животному, оставляя его целым и невредимым).


Свободолюбивые искатели приключений стали своего рода посредниками между индейцами и белыми, благодаря чему в одеждах ковбоев имеется немало индейских деталей. Таких, например, как пончо, которое изготавливается из теплой и прочной шерсти ламы. Кстати, по узорам на пончо или на шерстяном поясе (фаха) можно было узнать о районе проживания их владельца и даже о политических взглядах гаучо, если конечно таковые имелись. А благодаря сохранившимся с давних времен традиционным кожаным поясам (тиррадорам) историки прослеживают сегодня пути и особенности завоевания разных частей Южной Америки. На пояса принято было нашивать серебряные монеты тех стран, выходцами из которых являлись их носители. Это был своего рода "мобильный" капитал ковбоя.


Братство гаучос подразумевает следование определенным моральным канонам, главный из которых - уважение друг к другу и взаимовыручка. Однако романтика свободной жизни продолжалась недолго. C развитием животноводства, знания и умения гаучос пригодились богатым землевладельцам, которые стали активно вербовать вольных охотников к себе на службу, создавая из них даже частные армии с сомнительной репутацией. В таких частных военизированных формированиях царили пьянство и поножовщина.


Постоянно имевшие место внутренние "разборки" были очень на руку землевладельцам, поскольку позволяли с легкостью, по принципу — "разделяй и властвуй", управлять гордыми людьми. Так началось самоуничтожение некогда весьма значительной социальной группы людей. Дикие наездники постепенно превратились в банальных пастухов, а само определение "гаучо" стало нарицательным для деревенщины- недотёпы. В последние годы рост национального самосознания возродил гаучос в качестве предметa гордости и символа самобытности местной культуры. Стало модным устраивать родео, готовить мясо на вертеле, носить по праздникам пончо и сомбреро, да танцевать чакарелу, подобно тому, как делают это хорошие парни - гаучос. Жаль только настоящих "сирот равнин" осталось, увы, не много.


Однако, вернёмся к родео. Нарядно одетые, с пучком базилика за ухом, многие гаучо везли позади себя любимых чинос (букв. китаянок, - так по старинной традиции принято называть индейских жен гаучос, имеющих слегка раскосый разрез глаз).


В покрое одежды и тех, и других, мало что изменилось за последние века. Мужчины одеты в шаровары, заимствованные испанцами еще у турок. На ногах красуются сапоги, сделанные из цельного куска шкуры, срезанной с задних ног лошади. Далее следует широкий кожаный пояс (тиррадор), украшенный старинными серебряными монетами или длинный, сплетенный из шерсти ремень (фаха), с богатым разноцветным орнаментом. За пояс заткнут нож в серебряных или никелированных ножнах. Торс прикрывает просторная рубаха без воротника, его роль играет платок, без которого уважающий себя гаучо на людях не появится. Поверх рубахи надевается темный жилет, украшенный карманными часами на массивной цепочке или пончо из шерсти гуанако. Голову венчает кожaное или фетровое сомбреро. Женщины одеты в яркие длинные платья, подпоясанные шерстяным поясом, а на ногах красуются изящные тапочки с веревочными подошвами.


Любопытно, что перед состязаниями, вместо того, чтобы оставаться трезвыми и предельно собранными, все гаучос хорошенько приложились к пиву, с видимым удовольствием зажевав его листьями коки. Уж не знаю, как бы на мне отразился подобный коктейль, но ребята, как ни в чём не бывало, с завидным рвением принялись скакать на необъезженных лошадях и обезумевших быках, после чего, разбившись на группы, по очереди стали метать лассо по живым мишеням: чем больше быков свалит та или иная команда, тем больше очков и восторгов зрителей заработает.


Не скажу, что гаучо очень уж отличились ловкостью. Вероятно, гремучая смесь из пива с кокой все же играла роль. Oднако, похоже им просто нравился процесс. В итоге, быки остались довольны, что им почти не намяли бока, а гаучос вполне удовольствовались полученной дозой адреналина. А раз все довольны, значит, праздник удался на славу! Я тоже остался доволен, поскольку не только отснял интересный материал, но и успел покататься на горячем индейском жеребце, в результате чего едва не сломал себе шею, чудом удержавшись на полном скаку во время резкого прыжка моего скакуна через коварно спрятавшееся в высокой траве бревно.

Почти катастрофа.


Продолжая путешествие по долине Калчаки, через несколько десятков километров добрался до удивительно красивых мест, которые тут же про себя окрестил Заповедником природного импрессионизма: окружающие дорогу скалы имели столь причудливые очертания и неожиданные цветовые комбинации, что от фантастической игры форм и красок невозможно было глаз отвести. Так и ехал, восхищенно хлопая глазами, постоянно вращая головой и чувствуя себя единственным счастливым посетителем гигантской галереи живописи под открытым небом. Жаль, плата за вход оказалась чересчур большой.

Как это часто бывает, беда приходит, когда ее меньше всего ждешь. Вот и тогда, будучи в прекрасном расположении духа и меньше всего задумываясь о возможных неприятностях, я решил сделать пару снимков на фоне живописной долины. Выбрав подходящую скалу, установил штатив с фотоаппаратом и поставив велосипед на самом краю обрыва, сделал несколько снимков. Когда я отошел, чтобы сделать очередную экспозиционную правку, за спиной вдруг раздался легкий шорох. Оглянувшись, я с ужасом увидел, как кусок скального выступа, на котором стоял велосипед и должен был находиться я, с характерным зловещим шелестом проваливается вниз. От неожиданности у меня перехватило дыхание. Затем, внутри что-то взорвалась, и одновременно кровь вдруг стремительно отхлынула от разгоряченного лица. Кажется, целая вечность прошла, прежде чем на несгибающихся ногах я спустился вниз, туда где на глубине двадцати с лишним метров, среди разбросанных вещей лежало мое сокровище.


Тогда мне даже в голову не пришло, что сам я лишь по чистой случайности не оказался рядом! Передо мной лежали осколки детской мечты и это затмевало все мысли. Хотелось выть и крушить все вокруг. Hо вместо этого, подчиняясь каким-то надсознательным операторским рефлексам, я достал камеру, убедился, что она почти не пострадала и… стал снимать. Сейчас я уже почти ничего не помню. Вероятно, потрясение было столь сильным, что автоматически включились некие защитные механизмы, благодаря которым я не только снял на фото и видео-пленку место аварии, но и вытащил на поверхность все вещи, собрал велосипед и отправился дальше. Только спустя несколько километров сознание начало возвращаться, вместе со слезами, которые я не стеснялся показывать равнодушно смотрящим на меня скалам.


Сильнейший удар сломал мощную переднюю вилку, была пробита рама, выведена из строя гидравлика переднего тормоза. Всё это не считая иных повреждений. Так, неожиданно и жестоко, проявили себя те самые 50 непрогнозируемых процентов, о которых я писал в самом начале путешествия. И все же оставшиеся до Сальты 80 км мне худо-бедно удалось проделать самостоятельно. Потом был звонок в Ригу и напряженная работа по поиску путей выхода из этой крайне неприятной и весьма непростой ситуации.

К счастью, велосипед оказался столь прочным, что дорогущая пересылка новой машины не потребовалась. Фирме Veloserviss пришлось "испортить" готовый к продаже Giant Expedition, сняв с него целый ряд необходимых мне деталей. Операция по "воскрешению" машины прошла успешно, за что я выражаю огромную благодарность коллективу фирмы, поддержкой которого пользуюсь уже более десяти лет. Отдельное спасибо администратору проекта и моему ангелу-хранителю Жанне Чернявской!


В память о событии я назвал свою новую-старую машину «Сальта».


Этот случай наглядно показал, что при отсутствии крепкого тыла из надежных друзей путешествовать в одиночку невозможно. Что ж, путешествие продолжается и впереди меня ожидает немало интересных приключений и встреч, о которых мы с Сальтой обязательно вам расскажем.

Восхождение к Святому Антонию.


Сразу же за чертой города Сальта начался головокружительный подъем к небольшому городку с красивым названием Сан Антонио де Лос Кобрес. Местечко находится на аргентинской части Альтиплано (обширного высокогорного плато, раскинувшегося на территории Аргентины, Боливии и Перу), в стороне от основных магистралей.


Сан Антонио населяют в основном индейцы, что вместе с вышесказанным, очень привлекло мое внимание. Помимо прочего, представилась хорошая возможность, не слишком рискуя здоровьем, сделать акклиматизационный подъем на высоту 4000 метров. В дальнейшем мой путь проляжет на высотах не менее 3000 метров - пора приучать организм к разреженному воздуху высокогорья.


Так, с мыслями о полезном и очень полезном я начал свой полный драматизма подъем. В этом деле очень важно иметь побольше мотивов, иначе неизбежные высокие нагрузки отобьют всякую охоту преодолевать сложные участки пути, тем более горы. Свеженький, лоснящийся от сытой, вполне спокойной жизни в Сальте, первое время я даже испытывал своего рода кайф, ощущая слаженную работу тела. Маленькие горки удавалось брать сходу, да и те что побольше сдавались почти без боя.


Первые признаки усталости нисколько не охладили пыл и лишь включили механизм «превентивной рекламы», типа: «Велопрогулка в горах - лучшее средство от безделья!» или «Каждая сожженная килокалория - это твой вызов инфаркту!..» Вначале это действительно помогает позитивнее смотреть на тяготы пути. Вскоре, однако, на смену восторгу пришли угрюмость, одышка и довольно сильные мышечные боли. Оптимизм вместе с «ахами» относительно отрывающихся взору панорам стыдливо затаился в глубинах сознания, уступая место язвительному пессимизму: «Ну как, нравится? А ну-ка, поднажми еще немного и догонишь во-он ту шуструю гусеницу!» Ехал бы сейчас по низинной трассе и в ус не дул бы. Так нет же, надо мучаться, неизвестно зачем, да еще будучи нагруженным под завязку высланными из дома видео - фотопленками, запчастями и другим нужным, но таким тяжелым барахлом!


К середине 100-километрового подъема силы стали оставлять меня. Но тем и хороша дорога, что выбора практически нет. Можно, конечно, с легкостью скатиться вниз и вспоминать о трудностях, как о кошмарном сне. Но потеря самоуважения куда мучительнее физической боли. И вот наступает момент, когда кажется, что сил не осталось даже на то, чтобы поднять велосипед после очередного привала. Состояние выжатого лимона и полное равнодушие неудержимо тянут к земле. Именно так и гибнут люди, затерявшиеся в снежных пустынях севера, на горных склонах и в безводных песках. Может это и некорректное сравнение, но и там, и здесь важно хоть на что-то опереться. Меня всего чаще выручает элементарная злость. Злость на свою беспомощность, бессилие и слабохарактерность. Ярость открывает доступ к запасам «черного дня», сжимает волю до размеров точки и концентрирует ее на конечной цели. Как бы там ни было, но я с остервенением жму педали, слезаю с машины и плетусь пешком, вновь залезаю, и, задыхаясь, все же двигаюсь к цели, которая вдруг стала самой главной в жизни. От напряжения трясутся руки и ноги, темнеет в глазах, кровь в жилах пульсирует так, что кажется, вот-вот хлынет из ушей и горла…


Ночь застала меня в двадцати километрах от Сан Антонио, когда дорога вдруг выровнялась, словно уступив отчаянному напору взмыленных мышц. Но и этот, в общем-то простой, в обычной ситуации, участок дался с ужасным трудом. Шатаясь от усталости и мучимый сильнейшей головной болью, я ввалился в первую же ночлежку, до полусмерти испугав своим мертвенно - бледным видом молоденькую хозяйку. Бедняжка пару минут не могла вымолвить слова и лишь с не по-индейски широко открытыми глазами жалась к стенке, пока я наконец не прохрипел: «Здравствуйте, девушка! Прекрасная ночь, не правда ли?» Через несколько мгновений, как был одетый, не дождавшись чая, я уже спал, забывшись тем особенно крепким сном, который служит желанным трофеем человека, одержавшего важнейшую победу - победу над собой.


Половину следующего дня, одолеваемый горной болезнью, я провел в постели, совершая лишь короткие вылазки для перекусов и звонков. Недостаток кислорода по-разному влияет на людей. Обычно пребывание на высоте сопровождается головными болями, привкусом железа во рту, вялостью, тошнотой и головокружениями. Одни становятся раздражительными, другие впадают в апатию, у третьих появляется чувство эйфории. Сколько людей, столько и симптомов «сороче» (индейское название горной болезни). У ослабленного человека, в худшем случае, на высоте может даже развиться отек легких, но, к счастью, это бывает довольно редко. Лучшее лекарство от сороче - в меру подвижный образ жизни и обильное питье, с добавлением органических кислот, таких как лимонная кислота. В Андах хорошо помогает чай, заваренный на листьях коки.


К счастью, на третий день горная болезнь отступила, вернув вместе с завидным аппетитом и потускневшие было краски жизни. Впрочем, Сан Антонио от этого, к сожалению, не выиграл. Продуваемый холодными ветрами, пыльный и жалкий, он являет собой олицетворение собирательного образа Дыры, затерянной среди угрюмых гор и всеми позабытый. Вдоль грязных улиц выстроились глинобитные дома - близнецы, обшарпанные и без намека на внешнюю отделку. Столь же уныло выглядит и население городка - сонные, помятые мужчины, слоняющиеся без дела, да неопрятные женщины, о чем-то судачащие на перекрестках. Лишь белые халаты стайками идущих на занятия школьников вносят хоть какое-то разнообразие в пыльные краски Сан Антонио.


Белые халаты в Аргентине и некоторых других странах Латинской Америки давно стали обязательной верхней одеждой всех учащихся муниципальных учебных заведений. По мнению правительства, белые халаты подчеркивают одинаковые права и возможности, сводя у ребят на нет зависть или чувство неполноценности по отношению к своим более богатым сверстникам, что для социально пестрого общества очень актуально.


Специальные формы носят лишь учащиеся частных школ, родители которых могут позволить себе подобное недешевое удовольствие. По-моему, идея с халатами вполне удачна, тем более что белый цвет приучает к чистоте, да и на дороге школьника видно издалека.

У боливийского рубежа.


Стоит ли говорить, что мое пребывание в Сан Антонио не затянулось дольше минимального периода акклиматизации. Следующий отрезок пути пролег чрез высокогорное плато с климатом столь суровым, что даже низкорослые колючки, заполнившие каменистую почву, скрючило так, будто их узловатые тельца ежедневно подвергались невыносимым пыткам.


Здешний климат и есть пытка. Днем воздух прогревается до +16-18, ярко светит солнце и вполне можно ехать в футболке и шортах. Но все же находящиеся в тени части тела слегка подмерзают, ведь благодаря резко континентальному климату гор, влажность воздуха составляет не более 18%. Поэтому нагревшиеся от камней и почвы воздушные массы быстро остывают, ведь теплу не в чем аккумулироваться. Сразу после захода солнца температура падает до нуля, опускаясь к середине ночи до отметки минус 5..-7 градусов.


К сожалению, мой спальный мешок не рассчитан на низкие температуры, поэтому на ночь пришлось надевать на себя всю имеющуюся одежду и залезать в специальный ветрозащитный конверт из ткани-серебрянки. Этот чехол ранее помог мне не замерзнуть еще в Тибете, когда приходилось ночевать на высотах под 5000 метров. По утрам, в первых лучах солнышка, я быстро вытряхивал из конверта замерший конденсат, готовил чай и старался побыстрее выйти на маршрут, чтобы кручением педалей согреть окоченевшие за ночь суставы. Пылевые ловушки и «стиральные доски» уже спустя полчаса с момента выезда выбивали пот, заставляя внимательно сканировать многочисленные неровности и постоянно лавировать.


Как ни странно, но даже здесь, среди голых равнин, где уютно чувствуют себя лишь грациозные ламы-викуньи, да хищные пернатые, давно и вполне благополучно живут люди. Конечно, благополучие - понятие, в данном случае, относительное. Издалека и не заметишь их убогие глиняные постройки. Лишь пестрые пятна пасущихся лам, да запах ароматного дымка от горящего в очагах пропитанного смолами веток кустарника говорят о близости жилья. Здешние условия не позволяют объединяться в деревни - несколько десятков квадратных километров полупустыни с трудом в состоянии прокормить даже одну семью. А индейские семьи гораздо многочисленнее креольских: десять-пятнадцать детей на супружескую пару далеко не предел. Так и живут они хуторами, разбросанными по плато на приличном друг от друга расстоянии.


Каждый дом напоминает крепость, поскольку все постройки сосредоточены вокруг утоптанного зеленого дворика, в котором ведутся все хозяйственные работы. Здесь прядут шерсть, сушат корнеплоды, мясо лам, кирпичи из смеси глины и навоза для новых построек. Здесь же играют вечно чумазые карапузы. Отсутствие телевизора и настоящих игрушек с лихвой компенсирует детская фантазия и обилие бесплатных аттракционов: собак, кур, ягнят или, на худой конец, разноцветных маминых клубков.


Индейцы очень спокойны и дружелюбны, но предпочитают держаться на расстоянии. Уважая их ментальность, и я не лезу со своим любопытством дальше, чем того требует незамысловатый этикет сьерры: встретились, поздоровались, поговорили о дороге, пожаловались друг другу на ночные холода, пожевали коку и довольные обоюдным вниманием расстались. Любопытно, что практически все встреченные мною индейцы имели самое смутное представление о расстояниях и предполагаемом времени пути до того или иного места. Пять или десять заявленных километров запросто превращались в 20-30, а пара обещанных часов езды могла означать и три, и все пять. Вскоре эта особенность перестала меня удивлять, ведь если вдуматься, к чему точность там, где время остановилось? K чему знать расстояния, если границы мира проходят не дальше соседних хуторов?


Так, находясь в философско-созерцательном настроении и донимаемый лишь внезапными приступами одышки, да ночными морозами, я добрался до обширного солончака Салинас Грандес, от которого дорога пошла на перевал, к трассе, ведущей в Боливию. Подъем оказался сложнее, чем я предполагал, и вопреки прогнозам, совершенно вымотанный, почти без запасов воды, с последними лучами солнца я оказался на перевале.


Перспектива заночевать на высоте 4300 метров не воодушевляла, да и мысли об относительном тепле долины будто хлыстом подгоняли. Поэтому, не долго думая, я заскользил вниз, с трудом разрезая светом фонаря черноту сгустившихся сумерек. Именно заскользил, потому-что вскоре дорожное покрытие из разнокалиберных булыжников сменилось мелкими камешками, перемешанными с пылью. Даже на малой скорости мои гидравлические тормоза оказались практически бесполезными - покрышки продолжали скользить, будто смазанные жиром. К тому же из долины поднялись густые облака, затруднив и без того ограниченный обзор. Я уже махнул было рукой, готовый устроиться на ночлег в любой подходящей расщелине или закутке, но кругом были лишь обрывы, да ощетинившиеся острыми гранями камни.


Несколько раз, не в силах удержать машину, я падал, больно ударяясь коленками и раздирая в клочья перчатки. Но делать нечего - громко проклиная строителей, обрывы, валуны и свою неосмотрительность, морщась от боли в ушибленных местах, я продолжал спуск. На одном из поворотов облака столь сильно сгустились, что видимость ограничилась не более чем метром. Сослепу не вписавшись в поворот, лишь чудом я успел затормозить у самого края пропасти. Переднее колесо уже свесилось было вниз, но к счастью, все обошлось. Несколько минут потребовалось, чтобы привести нервную систему в порядок и унять дрожь в ногах. Еще бы, несколько сантиметров и пару сот метров свободного полета мне было бы обеспечено.

Смакуя это приключение, еще час, забыв о неприятностях, спускался я навстречу теплу, тихонько радуясь второму (пятому, десятому...) рождению. Остаток этой памятной ночи сладко прocпал внутри огромной алюминиевой трубы, предусмотрительно оставленной строителями у края дороги. После морозных ночей под открытым небом, да изматывающих подъемов - спусков этот гофрированный «отель» показался мне средоточием уюта и комфорта.


Благополучно миновав живописные окрестности Пурмамарки и Умауаки, состоящие из дивных разноцветных гор, наконец, совершил медленный подъем к приграничному с Боливией району. И вновь разреженный воздух, широкие волнистые долины и серый цвет выжженных солнцем земель стали главными составляющими пейзажа.

Боливия встречает.


На границе, разделяющей аргентинскую Киаку и боливийский Вилласон, пришлось заплатить 50 песо (10 Ls) за просроченную на месяц визу. Никаких вопросов, штампов и порчи нервов, как это могло быть у нас, не последовало. Процедура оформления заняла не более 10 минут.


Пограничники с улыбкой пожелали мне доброго пути и на всякий случай подсказали адрес обменной конторы с более выгодным курсом песо/боливиано. Безмерно довольный человеческим отношением, вскоре я оказался у боливийского погранпоста, где просто растаял… Боливийские пограничники, светясь от радости, поздравили с тем, что я первый представитель Латвии на этом пропускном пункте, что визу получаю автоматически и совершенно бесплатно, что продление ее не составит труда, что я вообще хороший малый и им (пограничникам) неимоверно приятно сделать отметку в паспорте столь "педального" субъекта. Естественно, ни на той, ни на другой стороне, таможенникам и в голову не пришло поинтересоваться содержимым моих баулов. Сказка, да и только!


После спокойной, словно вымершей Киаки, Виласон показался бурлящим котлом. Вдоль неасфальтированных улиц колоритные индианки продавали все, что только можно продавать: от косметики и мороженного, до покрышек и средств от импотенции. На импровизированных базарчиках Киаки представлена, кажется, вся география Южной Америки, но большая часть вещей все же завезена из Аргентины. Смуглые предприниматели доставляют товар из ближайших аргентинских городов, используя в качестве транспорта рейсовые автобусы и попутные грузовики, а затем, пользуясь безвизовым режимом, нa собственном горбу перетаскивают товар за границу. При этом ни уплаты пошлины, ни даже предъявления документов не требуется - здесь, как и в большинстве стран Латинской Америки все давно и прочно "схвачено". Осмелюсь предположить, что точно также, просто и непринуждённо, переправляются на противоположную сторону наркотики.


Немного истории. До XVI века на территории современной Боливии процветало несколько мощных индейских культур. Самая величественная из которых – Тиуанако, - до сих пор остается загадкой. По уровню развития ученые ставят ее в один ряд с древнеегипетской и месопотамской.


В 1400 годах все населявшие Альтиплано индейские народы были покорены могущественной цивилизацией инков, сумевших создать огромную империю, простирающуюся от современного Эквадора до Аргентины, с центром в г. Куско (Перу). Но лишь чуть более века процветало государство детей Солнца. В 1532 году горстка авантюристов, во главе с жестоким конквистадором Франсиско Писарро, высадилась на побережье Перу и, ловко воспользовавшись произошедшей накануне гражданской войной и древним индейским преданием, предсказывавшим приход из-за океана высоких белых богов, без труда одержала победу над многотысячными войсками инков. Вид изрыгающего пламя и гром оружия, и доселе невиданные на континенте лошади обращали индейцев в панику...


С открытием богатейших месторождений цветных и драггоценных металлов (прежде всего серебра), территория Боливии, известная ранее как Верхнее Перу, на несколько столетий превратилась в исправного донора испанской короны. В начале 19 века Южную Америку охватило движение за независимость, принесшее в 1825 году Верхнему Перу долгожданную свободу. В честь национального героя Латинской Америки Симона Боливара Освободителя, сыгравшего ключевую роль в борьбе за независимость большинства стран Южной Америки, новая республика была названа Боливией.


Однако, для того, чтобы стать а ля демократической страной, ей пришлось пройти тернистый путь из более чем 200 государственных переворотов(!), нескольких жестких военных диктатур и трех неудачных войн с соседями, в результате которых государство лишилось более трети своих территорий и выхода к морю. Несмотря на ряд экономических преобразований и относительную стабильность, сегодня Боливия является самой бедной страной континента и одной из самых коррумпированных в мире.


В течение последующих нескольких дней дорога то и дело ныряла в узкие закрытые долины, которые вдруг резко расширялись, давая крестьянам возможность возделывать землю под маис, кинуа, кивичу, картофель, овощи и целый ряд местных видов корнеплодов, так и не добравшихся до Европы.


Южная Америка подарила миру немало сельскохозяйственных культур, без которых современное человечество уже не мыслит своего существования: картофель, кукуруза, помидоры и красный перец - лишь самые яркие представители "эмигрантов". Но за несколько сот лет, благодаря селекции, съедобные выходцы из Нового Света претерпели столь сильные изменения форм и вкуса, что зачастую лишь отдаленно походят на своих диковатых предков, до сих пор благополучно выращиваемых индейцами в долинах Анд и на знаменитом Альтиплано.


Европейская хозяйка, решив прикупить на боливийском базаре картошечки, будет весьма озадачена, увидев в торговых рядах россыпи корнеплодов самых неожиданных цветов и размеров. Серенькие, рябенькие, коричневые, зеленоватые, красные, черные, фиолетовые, в крапинку, размером с кулак или чуть больше горошины, клубни радуют глаз своей декоративностью и заставляют глубоко задуматься над методом их приготовления. Даже местным жителям порой не просто выбрать тот или иной сорт, ведь еще со времен инков, и по сей день, только в Боливии, например, выращивают около 300 различных видов картофеля. K счастью, на выручку приходят продавцы, осведомляясь, какое блюдо собирается приготовить покупатель. Один тип картофеля подходит только для жарки, другой нужно запекать прямо с кожурой, третий непременно варят, четвертый... впрочем, это целая наука, ведь помимо способа приготовления, каждый сорт требует особых специй.


От картофеля не отстает и кукуруза (маис). Здесь она имеет белый, желтый, оранжевый и даже черный цвет. Самый удивительный сорт кукурузы имеет яркие разноцветные семена, из-за которых туристы охотно покупают экзотические початки в качестве сувениров.


К сожалению, немало популярных в Южной Америке культур так и не прижились в Европе или показались европейцам слишком уж неудобоваримыми. Из корнеплодов это юка (маниока), ока, аньо, бататы и некоторые другие виды. Все они имеют специфический сладковатый привкус, содержат много крахмала и используются наравне с картофелем.


Из зерновых, особенно любимы индейцами амарант и киуича. Эти разновидности проса, благодаря высокой урожайности, питательности, а также содержанию уникального набора микроэлементов считаются диетологами продуктом ближайшего будущего, способным заменить даже пшеницу. Что ж, вероятно в скором времени нам следует ожидать новую волну зелёных переселенцев с далекого и бесконечно удивительного материка. Бататы, во всяком случае, уже вовсю продаются в наших супермаркетах, только вот цена у них что-то уж слишком не картофельная. Невольно сравниваешь их с "деликатесной икрой заморской ... баклажанной».

По холодной «Дороге смерти».


Следуя по змеящейся среди аккуратных полей и неприступных скал дороге, я направился в Уюни – городок, расположенный на боливийской части Альтиплано. Плато имеет много неровностей и разрезов, и один из таких участков встал на моем пути. "Странно, что имеющая стратегическое значение дорога находится в столь плачевном состоянии", - угрюмо думал я, методично отбивая о скачущее седло велосипеда свое уже не мягкое место. Вскоре «магистраль» превратилась в «американские горки» с перепадами высот в тысячу метров и ощущением полной бессмысленности дальнейшего продвижения. Охотно верю, что индейцы считают всех велосипедистов повредившимися умом. Только идиоту может прийти в голову идея путешествовать по горам на велосипеде, когда есть возможность передвигаться на джипе. Эти мысли без труда читались на обычно непроницаемых лицах встреченных кампесинос (крестьян).


Вкусив аттракциона и будучи полумертвым от физического истощения, я вынужден был тормознуть попутный джип и оставшиеся до Альтиплано 50 километров проехал в относительном комфорте отчаянно трясущийся машины. О сложности этого участка говорит тот факт, что ехать пришлось 3 часа, при этом шофер проявлял чудеса владения техникой, что впрочем, не мешало мне мысленно креститься всякий раз, когда колесо машины проходило в считанных сантиметрах от пропасти.


Тем временем мои попутчики, презрев опасность, наслаждались песнями на языке кечуа, громко лившимися из видавших виды динамиков или вовсе сладко дремали, не забывая впрочем пожевывать набитые за щеку листья коки. Для них захватывающее дух путешествие через горы - лишь банальная поездка, давно ставшая привычным делом.


В труднодоступных горных районах Анд общественным транспортом служат либо джипы, либо грузовики повышенной проходимости. Каждая такая машина, будучи, как правило, под завязку нагруженной разноцветными тюками и колоритными пассажирами, являет собой весьма занятное зрелище, напоминая эдакий механизированный Ноев ковчег - забавный подвижный островок среди гигантских волн, окружающих машину гор. Весело щебечущие попутчики на удивление терпеливо дышат пылью, трясутся на ухабах. Те же, кто не может платить (а таких в Боливии немало) передвигаются пешком, везя поклажу на спинах выносливых лам или на осликах. Стоит ли говорить, что из всех дорог в стране асфальтировано лишь несколько основных. Катастрофически ужасное состояние путепроводов и неосторожность водителей очень часто приводят к жертвам среди пассажиров. Об этом свидетельствуют многочисленные крестики, установленные родственниками у дорог в память о погибших. Однако, к символам смерти здесь относятся философски и выводов явно не делают. Да и зачем, ведь, по мнению индейцев, все в руках госпожи Пачамамы – Матери Земли.

Уюни - всего лишь маленькая точка на гигантском столе Альтиплано, - небольшой городок, служивший некогда важнейшим перекрестком торговых путей. Еще несколько десятков лет тому назад через Уюни, по одной из самых высокогорных железных дорог мира, проходили десятки тысяч тонн грузов. Сегодня об этом напоминают скорбные останки паровозов, брошенные на произвол судьбы в трех километрах от центра городка. Жуткое зрелище. Ощущение такое, будто находишься на кладбище. Скорбную тишину свалки нарушает лишь ветер, завывающий в грудах искореженного металла. Mолчание столь тягостно, столь укоризненно - безысходно, что рука сама тянется снять шляпу перед бренными останками трудяг, ставшими вдруг никому не нужными.


Уюни состоит из двух-трехэтажных домиков, выстроившихся вдоль вымощенных плиткой улиц. Окраины не имеют твердого покрытия, поэтому, как только поднимается ветер, в центр устремляются тучи пыли. Население городка, состоящее в основном из индейцев кечуа, просыпается поздно. Bиной тому, полагаю, морозы достигающие зимой (июнь - август) -10°С. Редко, но случаются похолодания и до -20°С. Днем солнышко быстро отвоевывает утраченные за ночь позиции, растапливая лед в лужах у обочин и заливая прямые городские улицы мощным потоком ультрафиолета. Так и живет народ - между стужей и жарой. Правда в сухом, здоровом воздухе Альтиплано и то, и другое переносится сравнительно легко.


Чтобы уютнo чувствовать себя при суточных колебаниях температуры в 30 градусов, необходимо обзавестись шерстяным вещами, сырье для которых в изобилии поставляют многочисленные альпаки. Шерсть этих аборигенов Анд так хорошо приспособленa к местным условиям, что лучшей защиты от холода, чем вязаная шапочка, джемпер, да толстые носки, право, не знаю. Стоит подобный комплект около 80 боливиано (1 боливиано = 13 сантимов). И первым делом я поспешил купить себе теплый спальный набор, который вместе с ветронепродуваемым снаряжением "BASK" обеспечит хотя бы минимальный тепловой комфорт, ведь впереди меня ожидал гигантский солончак, чудо света - Салар де Уюни, славящийся не только огромным зеркалом чистейшей соли, но и трескучими морозами. А ведь мой спальник рассчитан на плюсовые температуры!


Немного географии. Боливия расположена в самом центре Южной Америки. Имея площадь в 1,1 млн. кв. км, она занимает большую часть Альтиплано (букв. высокая равнина) вознесшегося на высоту почти 4000 метров над уровнем моря. Суровое высокогорье и обилие изолированных от внешнего мира районов превратили Боливию в самобытный остров, который по праву называют Тибетом Южной Америки. На юге и западе страна опоясана высокими, до 6000 метров, хребтами андских Кордильер, по которым проходит граница с Аргентиной, Чили и Перу. Северные и Юго-восточные провинции упираются в дымящиеся испарениями джунгли бассейна Амазонки. Здесь, среди труднопроходимых зарослей пролегла граница с Парагваем, Бразилией и южным Перу.


Пожалуй, нет на планете другой такой страны, на относительно небольшой территории которой был бы представлен столь широкий спектр климатических зон. Mногие из районов Боливии еще почти нe изучены и скрывают немало загадок.

Салар Де Уюни. Соляная Арктика.


Салар де Уюни ежегодно привлекает десятки тысяч туристов из разных концов света. Являясь без преувеличения уникальным местом, он дает шанс городку Уюни в будущем стать туристической меккой Альтиплано.


На 1000 кв. км paскинулось молочно-белoe поле соли, одно посещение которого стоит того, чтo бы приехать в Боливию.


Все это здорово, если бы не одно "но". А именно - отсутствие возможности нормально помыться. Абсолютно все алохамьентос (хостели) оборудованы нагревателями проточного типа, рассчитанными на температуру воды +15+20°С. Но здесь-то она в принципе не бывает выше +3+ 5°С! Поэтому, после молниеносной помывки приходится подолгу согреваться. Неудивительно, что многие индейцы предпочитают и вовсе не мыться, руководствуясь принципом "пусть моется тот, кому лень чесаться". Как хорошо, что боливийцы не понимают русских ругательств! Пусть же мои вопли, в перерывах между клацаньем зубов, так и останутся для них бурным выражением восторга от возможности помыться.


Мне предстояло совершить более чем 100 километровый бросок через Салар де Уюни, к подножию потухшего вулкана Тунупа, откуда дорога поведет меня дальше, в знаменитый город серебряных шахт Потоси. Ровная, как стол, поверхность плато представляет из себя слежавшиеся до твердости асфальта кристаллы хлорида натрия, искрящиеся под мощными лучами солнца всеми оттенками белого. Полуметровый слой соли прячет под собой никогда не высыхающую линзу насыщенного рассола, достигающую глубины нескольких метров. В сезон дождей не редки случаи, когда путешествующие на джипах искатели приключений бесследно исчезают в коварных ловушках Салар де Уюни, становясь заживо засоленными трофеями солончака.

Уже с первых километров необычного путешествия словно переносишься в мир фантазий старика Дали. Здесь нет звуков, а яркий, многократно отраженный свет столь материален, что кажется, его можно потрогать руками. Здесь время и расстояния столь же абстрактны как и легкомысленно парящие над горизонтом далекие вершины гор. Здесь нет ничего, но это Ничто столь самодостаточно, что с удовольствием подчиняешься его силе, без остатка растворяясь в белом безмолвии пустыни.


Но даже на этой нерукотворной иллюстрации к фантастическим романам живут люди, ухитряясь не только сводить концы с концами, но и не плохо зарабатывать, эксплуатируя солончак в корыстных целях.


Эх! Чего только не придумало человечество для отдыха и развлечений: замки из песка, отели изо льда, из стекла и даже из мусора. Не знаю, есть ли в мире отели из сахара, но из соли есть точно, и в одном из таких отелей под названием “Плая Бланка” я и заночевал. Хозяином этого уникального в своем роде строения является индеец кечуа Хосе Луис Кондоли, которому девять лет назад пришла в голову смелая идея соорудить экологически чистую гостиницу из подручных материалов, в изобилии находящихся прямо под ногами.


На возведение отеля потребовалось девять месяцев кропотливой работы. Прямоугольные блоки вырезались из наиболее толстых слоев соляного панциря Салар де Уюни, а раствором послужила смесь из молотой соли с водой. Высохнув, такая паста затвердевает не хуже цемента. Кровлю пришлось сделать традиционной - из травы, произрастающей в окрестных пампасах и полупрозрачного пластика. Зато внутри пол, нехитрая мебель и даже кровати, покрытые теплыми шкурами лам, сделаны из соли.


Несмотря на громкое название «отель» и 20 долларов за ночлег условия проживания здесь спартанские - нет обогрева, хотя ночью температура на солончаке может опускаться до -15 градусов, отсутствуют душ и освещение. Но свечи лишь добавляют романтики, а неудобства вполне компенсирует солевая экзотика. Во всяком случае недостатка в посетителях отель не испытывает. То и дело сюда подъезжают джипы с туристами, желающими провести романтическую ночь на ложе из соли, либо просто попить чайку в стенах, сложенных из столь экзотичного материала.

Возможно, вы не поверите, но беру на себя смелость утверждать, что путешествие по пустыне значительно интереснее езды через населенные места. Накануне путешествия через солончак прочитал авторское описание пересечения Саларa двумя английскими путешественниками-велосипедистами. Если верить написанному, то они - как минимум, герои. Эдакие покорители соляной смерти! Судя по всему, ребята и сами в это поверили.


Беда человечества в том, что мы все пытаемся «покорять», подчинять своим интересам. Мы почему–то всегда противопоставляем себя окружающей среде и никогда не пытаемся ее понять. А ведь в этом ключ! Достаточно иногда хоть ненадолго прислушаться к среде, в которую попадаешь, попытаться стать ее частью и она сама тебя поведет, не заставляя прилагать лишних, подчас глупых усилий на борьбу неведомо с чем. При этом, конечно, не следует отменять здравый смысл и холодный расчет – природа не прощает фамильярности. В результате, "полное опасностей и коварных ловушек... под безжалостным, иссушающим солнцем путешествие" становиться приятной прогулкой на лоне редкого по красоте пейзажа из соляных кружев.

Будни боливийской глубинки.


Почти закончив пересечение Салар де Уюни, я неожиданно наткнулся на совершенно фантастический, маленький, затерянный среди белоснежных соляных просторов остров гигантских кактусов. Любопытно, что местные индейцы называют этот остров "Рыбацким". Надо отдать должное их остроумию и чувству юмора!


Кажется, природа намеренно выбрала это уединенное место для своих дизайнерских экспериментов. Смело сочетая мертвое и живое, ей удалось создать захватывающую картину взаимопроникновения жизни и смерти. Колючий оазис среди белой пустыни кажется чем-то невозможным и тем более притягивает, заставляет восхищаться той огромной силой, с которой живая природа утверждает свое право на существование. Каждое растение острова по-своему уникально: ветвистые, прямые как столбы, ощетинившиеся жесткими колючками, или с виду пушистые кактусы постоянно меняются по мере движения солнца по небу - словно примеривают на себя разноцветные одёжки. Рассматривая колючих великанов, невольно получаешь заряд оптимизма. Красота - понятие абстрактное и даже будучи столь колючей, волшебным образом настраивает на позитивный лад.


В бегстве от низких ночных температур, а также отчаянно пытаясь нагнать вечно ускользающей график, подобно киту, на полном ходу я выбросился на берег Салар де Уюни, к подножию потухшего вулкана Тунупа, где и завяз накрепко в пудре из смеси пыли и пепла, исторгнутого вулканом. Несколько часов барахтанья превратили меня в подвижную гипсовую статую «Мальчик, толкающий велосипед». Толстенный слой однотонной взвеси равномерно лег на все, что имело хоть какую-то поверхность. Одна пожилая впечатлительная лама от переизбытка эмоций даже плюнула мне вслед – на, мол, умойся!


Вскорe, к счастью, дорога вывела меня на более–менее приемлемые для езды горизонты и дала, наконец, возможность осмотреться по сторонам. Поскольку путь пролегал по относительно ровной поверхности, любая возвышенность позволяла окинуть взглядом добрые 50-70 км окрестностей. Любопытно, что большая часть земель оказалась используемой для сельскохозяйственных нужд, при этом ума не приложу, откуда взялось столько рабочих рук, чтобы перелопатить тысячи гектаров тяжелой каменистой почвы, ведь почти все немногочисленные деревеньки, встреченные на пути, практически пустовали!


Как правило, народ обрабатывает древние родовые земли, доставшиеся в наследство от времен, корнями уходящих еще к доинкскому периоду. Способ обработки наделов с тех пор почти не изменился: лопата–ковырялка, тяпка, примитивный плуг и… огромное количество физических затрат. Конечно, больших урожаев из земли aльтиплано при помощи таких инструментов не выбьешь. Но на жизнь, судя по всему, хватает. Крестьяне отдаленных от городов территорий умудряются жить практически бeз денег, выменивая все необходимое на ближайших рынках. Разменной мoнетой служат кока, маис, да картофель.


Под стать климату и здешние индейцы: суровы и замкнуты, но при этом очень трудолюбивы и добросердечны. Каждый встречный обязательно вежливо поздоровается, однако в гости приглашать не станет – не принято это, да и чего приглашать–то? Угощать все равно нечем.


Крестьянские детишки радуют своей ненавязчивостью: те, что посмелее, громко приветствуют и лишь самые многоопытные могут застенчиво попросить… конфетку.

Роскошный Город дьявола.


Миновав соленое озеро Поопо, вскоре я вновь оказался в плотном окружении гор. Здесь, в южной части Боливии, на высоте 4200 метров размеcтился один из самых интересных городов континента – Потоси. Pассказывая о нем, трудно избежать полярных определений: прекрасен и отвратителен, уютен и чужд... В этом особый секрет, если хотите, зловещий шарм Потоси – города, отмеченного перстом самого дьявола.


Вероятно Боливия так и оказалась бы захолустьем испанской империи, если бы в 1544 году индеец Диего Уальпа не обнаружил в одной из гор богатейшие из известных в то время залежeй серебра. Это и определило незавидную участь страны, вплоть до 18 века поставлявшей Испании средства для ее военных предприятий и сырье для изготовления предметов роскоши. Только за 100 лет варварской добычи серебра, официально в Европу было вывезено более 16 тысяч тонн (!) благородного металла. Сколько же было доставлено в виде контрабанды - одному Богу известно. И все это невообразимое количество серебра дала одна-единственная Серро–Рико (Богатая Гора), у подножия которой и был основан величественный и ужасный Потоси.


Более неподходяще место для строительства трудно себе даже вообразить: город находится в сейсмически активной зоне (землетрясения унесли немало жизней потосинцев), а дома стоят на столь крутых склонах, что приходится порой едва ли не карабкаться с улицы на улицу. Прибавьте к этому суровый климат пуны – высокогорной пустыни Анд, и вы лишь отчасти получите представление о незавидных условиях жизни в Потоси.


Но большие деньги сделали невозможное. И «врата ада», как когда-то назвал шахты Серро-Рико один монах – доминиканец, превратили Потоси в один из богатейших городов мира того времени. Лондон и Париж XVI века были лишь тенью роскоши, в которой купался Потоси. Город и сейчас поражает воображение, на каждом шагу удивляя старинными улицами с отголосками переполнявшего их изобилия, соборами, виллами знати, сохранившими остатки былого величия и красоты.


В проектировании Потоси принимали участие известнейшие архитекторы, скульпторы и художники того времени. Oтцы города «выписывали» мастеров из Европы, не считаясь со средствами. В результате, в самой глубинке Анд сегодня можно совершить путешествие в типичный европейский средневековой город, населенный... индейцами. Их яркие одежды и причудливые головные уборы придают старинным кварталам своеобразный колорит!


Но за богатой отделкой зданий и буквально каждой из серебряных вещей, созданных руками ювелиров Потоси, увы, стоят тысячи загубленных душ. Испанцы силой заставляли индейцев работать в шахтах и на стройках, ни сколько не заботясь об условиях и безопасности. Рабочие гибли сотнями, но на смену им тут же приходила свежая сила.


Едва возникнув, Потоси быстро превратился в огромный концлагерь. Сегодня никто не берется привести даже примерную цифру жертв алчности Испании. Ореол скорби и по сей день витает над городом, а местные жители почти привыкли к привидениям, населяющим старые постройки. Говорят, что это души хозяев домов не могут найти покоя в городе, построенном на людских костях. Не удивительно, что жители Потоси считаются в Боливии самыми угрюмыми и неразговорчивыми.


Мистикой окутана едва ли не каждая улица. Любой потосинец сходу расскажет десяток душещипательных историй, случившихся с его родственниками или друзьями. Но если в рассказах о духах можно кое-что и присочинить для пущего эффекта или просто подшутить над слушателем – простофилей, запугав его страшилками, то когда речь заходит о Старике или Дяде, серьезными становятся даже самые легкомысленные болтуны.


Большую часть населения Потоси составляют шахтеры и их семьи, всецело завиящие от скудных подачек некогда богатой Серро–Рико. Неудивительно поэтому, что добытчики, будучи в общем-то примерными католиками, не забывают Дьявола, ведь мрачно подземелье – его, рогатого, стихия.


То ли ужасные условия работы и постоянное дыхание смерти в затылок, то ли таинственные видения в вечной темноте шахт, или нечто более реальное породило этот культ, неизвестно. Но вот уже более трехсот лет среди индейцев существует стойкая вера в ЭльТио (Старика) – хранителя недр.


С точки зрения шахтеров, чертовщина, населяющая глубокие провалы, столь же реальна как и порода, которую они добывают при помощи динамита, кирок и лопат. Ни один индеец не выйдет на работу, прежде не поделившись со Стариком окурком, кокой или порцией дешевой водки. Горе тому, кто осмелится оскорбить Хозяина или посягнет на подношения: oдни навсегда теряются в лабиринтах шахт, другие уже на поверхности умирают от неизвестных болезней или становятся жертвами несчастных случаев. Старик жесток, но справедлив: честным и упорным он дает шанс наткнуться на спасительную жилу.


Век шахтера недолог. Даже если он и выживет спустя 8–10 лет работы на шахте, его ожидает быстрое угасание от силикоза. Люди знают об этом, но работают, ведь семьи кормить как-то надо. Быть может поэтому союз шахтеров так силен. Они всегда готовы придти друг другу на помощь. Братство обреченных? Вероятно, так. С нарушителями законов расправляются жестоко: мало ли в забое случается аварий? Ну оступился человек, засыпало... Глядишь, и Старик серебра подкинет. Любит он, шельма, свеженькое.


Что до мистики, то у меня в Потоси произошел один любопытный случай. Будучи едва ли не единственным европейцем, посетившим небольшой индейский праздник, я увлекся съемкой лиц участников. Естественно, моя белая физиономия и волосы сильно выделялись на общесмуглом фоне, поэтому некоторое время я был в центре внимания людей. Вероятно, не всем из них нравилась моя суета (белых в Южной Америке вообще не любят), во всяком случае, ни с того, ни с сего мой репортерский, «пуленепробиваемый» NIKON вдруг напрочь отказался работать. Я не имел возможности даже пленку перемотать. Чтобы вытащить из камеры, ее пришлось засветить. В довершение бед, все установки “меню” в камере просто взбесились. Лишь спустя полчаса мне, находящемуся к тому времени в полуобморочном состоянии, любезно «позволили» продолжить съемки. Люди знающие пояснили, что вероятно я без разрешения снял одного из колдунов. Он то меня и наказал. Этим здесь никого не удивишь. Легко, мол, отделался. Вот и не верь сказкам!

Немного о боливийски колдунах.


К колдунам в Боливии отношение трепетное. Их побаиваются, избегают, но при этом почти каждая семья имеет своего доверенного знахаря, который «отвечает» за здоровье и благополучие клиентов. Часто такие партнерские отношения насчитывают несколько поколений, играя важную роль в повседневной жизни индейцев.


С приходом католичества древние обряды лишь немного видоизменились, обретя крест, строчки из Библии, святых заступников. Но вера в духов, равно как в древних богов осталась практически такой же сильной, как и сотни лет назад, когда без ворожбы индейские вожди не смели даже подумать о каком бы то ни было предприятии.

В центре большинства обрядов - акт поклонения Матери-Земле с приношением ей символической жертвы, общение с духами гор и своеобразное заключение с высшими силами «договора о сотрудничестве».


Стать колдуном совсем не просто. Надо иметь либо дар свыше, либо «породистых» родственников. Но даже в этом случае постижение тонкостей ремесла занимает долгие годы, за время которых будущие маги постигают науку распознавания трав и минералов, учатся насылать порчу, гипнотизировать, заговаривать, избавлять от сглаза и проклятий, а также гадать. Причем последнее подразумевает мастерское владение хиромантией, астрологией, магическими кубиками, гаданием на коке и расплавленном олове. Раз в несколько лет, когда наступает благоприятное сочетание светил, наиболее многоопытные и уважаемые члены колдовского совета устраивают обряд инициации, своего рода экзамен, на котором решают, достоин ли закончивший обучение заниматься магической практикой. Такие собрания проходят в строго охраняемых от посторонних глаз местах, имеющих, как правило, магнитные, гравитационные и другие аномалии (иначе - повышенный энергетический фон).


Таковых мест в Боливии предостаточно, и если бы не труднодоступность большинства из них, да и самой страны, то здесь давно уже бродили бы толпы уфологов, экстрасенсов и других любителей потусторонних ощущений.


В каждой из провинций имеются свои традиции колдовства, подразделяющиеся в свою очередь на «белые» и «чёрные». Последние, являясь более древними, имеют огромное влияние в индейском мире, сохранив множество обрядов еще доколумбовой эпохи. Так, например, до сих пор наряду с церемониальными убийствами лам изредка практикуются и человеческие жертвоприношения, во время которых накачанной наркотиками жертве вскрывают грудную клетку и вырывают сердце вместе с легкими, обагряя жертвенный камень кровью несчастного.


Неподалеку от озера Титикака, рядом с магистралью, связывающей Боливию и Перу, есть населенный пункт имеющий дурную славу. Жители Ла Паса и окрестностей ни за что не появятся здесь ночью без сопровождения хотя бы нескольких человек, поскольку, хоть это и не признается официально, здешние колдуны в своих обрядах используют человеческие внутренности и даже делают из них лекарства. Охотники за людьми изо всех сил стараются не светиться, выбирая жертв из числа одиночек без определенных занятий и места жительства. Инциденты с пропажей людей происходят в окрестностях озера едва ли не ежемесячно. Власти знают об этом, но побаиваются колдунов. Да и следов практически не остается. Криминальные дела если и заводятся, то быстро закрываются, ведь у каждого следователя есть семья, дети… Были случаи, когда слишком активные представители правоохранительных органов ни с того, ни с сего сходили с ума или совершали самоубийства.


Все же большинство обрядов вполне безобидны и направлены в основном на решение сиюминутных проблем. Благодаря бывшему студенту киевского университета, г-ну Флоресу, мне удалось не только побывать на одном из таких "мероприятий", но и принять в нем самое непосредственное участие.

Магический ритуал.


Все магические ритуалы происходят в «местах силы», у которых в ожидании клиентов колдуны дежурят круглосуточно. В зависимости от намерений клиента стоит сеанс от нескольких долларов до сотни и более. В нашем случае, «местом силы» оказался большой камень, в который некогда ударила молния, в результате чего он приобрел какие-то особые свойства.


Готовясь к встрече с неизведанным, мы с Флоресом решили купить все необходимое заранее. Таких вещей оказалось всего две: листья коки и спирт. Это своего рода подарки вежливости колдунам - отправная точка в предстоящем диалоге с неизвестным. В принципе, твердо зная за чем едешь, можно подготовиться и более основательно, поскольку каждый из боливийских городов имеет специализированные места, где продается все необходимое для колдовства. При этом вовсе не обязательно разбираться в тонкостях - ведьма, стоящая за прилавком, доходчиво все объяснит: зачем, например, нужна высушенная летучая мышь, порошок их ножек паука - птицееда или толченые зубы змеи. На каждый случай жизни имеется свое безотказное средство, о чем доверительно написано на этикетках разноцветных коробок с зельем: духи от сглаза, мыло для материального благополучия, любовно масло, микстура от всех болезней... всего не перечислишь. Многие из средств стоят немалых денег даже по нашим меркам. Но людей это не пугает. Искренне веря в чудеса, они активно отовариваются «счастьем», «детьми», «кучей денег» и другим, не менее ходовым товарoм.


Но все же наибольшей популярностью в народе пользуются дешeвые разноцветные формочки из смеси сахара и парафина в виде животных, техники, предметов быта и роскоши. Эти, весьма надо сказать умело сделанные модельки принято сжигать на одном из тех обрядов, свидетелями и участниками которого мы с Флоренсом и оказались.


В шесть утра наша машина остановилась у «священного» камня. Тут же из домика по соседству навстречу нам вышел улыбающийся толстячок средних лет, который и предложил свои магические услуги. Голову колдуна украшала легкомысленная синтетическая шапочка из разноцветных ниток - эдакий добродушный Винни, со следами явной симпатии к алкоголю. К сожалению, я забыл имя индейца, но хорошо запомнил, что наш волшебник происходил из племени аймара, создавшего в древности на территории альтиплано загадочную культуру Тиуанако, обладавшую огромными познаниями в сфере медицины, архитектуры, астрономии и сельского хозяйства. Ко времени прихода воинственных инков цивилизация аймара находилась в упадке. Что тому послужило причиной останется загадкой. Однако, доподлинно известно, что инкские вельможи и вожди, вплоть до испанского вторжения, пользовались услугами местных знахарей, считая их самыми сильными и могущественными.


Прежде чем приступить к обряду колдун внимательно поинтересовался, чего собственно господа желают. Я попросил счастливой дороги, а Флорес удачи в бизнесе. Деловито кивнув, аймарa набил щеку кокой, а оставшуюся часть рассыпал на листе плотной бумаги, бормоча что-то и внимательно всматриваясь в то, как легли листочки. К нашему счастью кока легла «муй бьен» (очень хорошо), после чего нам было предложено выбрать по грецкому орешку, сломать скорлупу, а содержимое отдать на «экспертизу». Выяснилось, что меня могут подстерегать проблемы со здоровьем или небольшие травмы, поэтому наше появление оказалось очень своевременным. Затем колдун стал выкладывать на бумажку символы того, чего мы, по его мнению, себе желали: миниатюрные машинки, бутафорские деньги, домики и другие «ценности». Велосипеда не оказалось, поэтому его место занял симпатичный сахарно-парафиновый "Харлей". Все это "богатство" мы собственноручно полили сначала спиртом, а потом "сакральным" вином. Вслед за тем в ход пошла «тяжелая артиллерия» - наш кудесник достал высушенный эмбрион ламы и, постоянно читая заклинания, украсил его разноцветными блестючками, шерстяными нитками, a так же фольгой: золотой и серебряной. Обычно зародышей лам кладут в фундамент строящегося дома. Считается, что после этого землетрясения постройке не страшны, а злые духи будут обходить ее стороной. Видимо, аймара взялся за строительство нашего благополучия со всей серьезностью, потому - что эмбрион был уложен поверх формочек.


До предела загрузив поднос, мы пошли к заветному камню, который надо было украсить серпантином и обильно полить пивом, быстро двигаясь против часовой стрелки. Мастер при этом громко выкрикивал заклинания, что, впрочем, не мешало ему периодически подгонять нас и всячески подбадривать.


От камня мы проследовали к аккуратно сложенному из «кошерных» поленьев кострищу, на которое и водрузили драгоценную ношу. Продолжая читать магические формулы, колдун обильно полил поленья спиртом и поджег, предварительно предложив нам загадать самое сокровенное желание. Обращаясь к духам, аймара просил их быть снисходительными и «…разрешить этим двум несчастным быть здоровыми, счастливыми и богатыми». Затем он вручил нам по бутылке пива, заставил хорошо встряхнуть и, направив пену на костер, пробежать несколько кругов. Остатки жертвенной пены колдун вылил нам на ладони, повелев быстренько спрятать ее... в карманы - это были наши новообретенные деньги. Полагаю, со стороны наши бега, рaвно как и получение «капитала» выглядели на редкость уморительно! Затем мы стали терпеливо ждать, пока костер догорит, чтобы по цвету пепла определить, принята ли жертва, ведь предназначалась она Матери-Земле, а у нее нрав капризный. В ожидании результата полагается пить много пива. Первый и последний глоток выплескивают на землю, предлагая их Пачамаме ( Матери-Земле) и Предкам. Отказываться от пива нельзя - это часть ритуала, более того, в каждом случае строго оговаривается минимальное количество бутылок. Мы отделались десятком по 0,7 л, что на троих... сами понимаете, не мало. Тем временем, по соседству другой колдун совершал обряд по случаю покупки клиентом грузового авто, а это «по прейскуранту» никак не меньше 5 ящиков...!!!


Пачамама с аппетитом приняла нашу жертву. Тепло распрощавшись и заплатив по счету, мы аккуратно (памятуя о количестве выпитого пива) покатили восвояси. Хотите верьте, хотите нет, но спустя час у Флореса зазвонил мобильник - это был заказ по его бизнесу, первый за минувший месяц!

Не ходите, девки, замуж!


Будучи проездом в Потоси, а затем и в других городах Боливии: Сукре, Санта Круз, Кочабамба и Ла Пас, я с удивлением обнаружил немало выходцев из Советского Союза. Понимаю - Аргентина, Чили, Уругвай, на худой конец... Но сюда-то что народ потянуло? Ведь не медом же намазана эта Богом забытая страна!


Причина оказалась простой и заслуживающей уважение - Amor! Именно любовь заставила юных красавиц бросить родину и податься вслед за смуглыми красавцами «в заграницу», подальше от постперестроечного бардака, с его бедностью, хамством и дефицитом.


Ах, как горели глаза любимого! Как много обещал он там, в неведомой Боливии! Как нежны были его поцелуи!.. В результате, 90 % эмигрантов - это девушки, вышедшие замуж за боливийских студентов и оказавшиеся в совершенно чужой стране, менее всего напоминавшей обещанные райские кущи. Стоит ли говорить, что большинство женщин либо уж развелись, либо находятся на грани разрыва. Не останавливает даже наличие общих детей. Главная причина разводов заключается отнюдь не в тяжелых условиях жизни (Союз воспитал удивительную терпимость к бытовым проблемам), а в пресловутой разнице менталитета. Боливийцы искренне верили, что везут на родину экзотическую редкость - беленькую покладистую хозяйку, которая будет молча работать женой, позволяя ему жить в свое удовольствие. Здесь так принято. Это явление называется мачизм (от слова «мачо») и означает безраздельную власть мужчины в семье, право на рукоприкладство, детей, на супружескую неверность и т.д.


Но наши женщины (оказывается!) воспитаны совсем иначе и готовы со скалкой в руках отстаивать свои законные права. Да и за словечком, в ответ на оскорбление, в карман не полезут. Ну и кому такое понравится!? Вот и живут красавицы в гордом одиночестве, довольствуясь случайными заработками, но мечтая о «большом и светлом».


Многие из женщин не имеют денег, чтобы вернуться домой, или разрешения на вывоз детей, ведь последнее и законное слово здесь всегда за отцом. Некоторые особо недальновидные женщины вообще находятся в стране нелегально. И таких здесь не единицы - сотни разбитых судеб и попранных надежд.


Чтобы не быть голословным, привожу рассказ одной двадцатидвухлетней девушки из Украины, для которой Боливия стала настоящим капканом. Пусть эту историю прочитают те, кто стремится выйти замуж за иностранца любой ценой. Естественно, имени девушки и города, где произошло наше знакомство, я не называю из этических соображений.


«... Я и понятия не имела, что это за Боливия такая. Южная Америка, другой континент, бананы, лето круглый год, попугаи - просто класс! Да и он был такой обходительный, внимательный, горячий. Не то, что наши аморфные мужички! Цветы, гад, дарил и все замуж предлагал выйти. Ну, я глупенькая - глаза в кучку – влюбилась в моего шоколадного мачо по уши и, не расписавшись, поехала за ним куда глаза глядят. Сначала мы жили во Франции. Все было просто замечательно. Потом переехали в Боливию, где влюбленная, я поначалу даже не обращала внимания на неустроенность жизни. Языка, естественно, ноль.


Да и зачем, ведь вскоре у нас родилась дочь, и я днями напролет сидела с ней. Муж вечно где-то пропадал и день ото дня становился ко мне все холоднее, вечно находя причину придраться или тему для ссоры. Нередко в ход шли кулаки. Ради ребенка я некоторое время терпела издевательства, но вскоре была вынуждена искать другую квартиру. И вот однажды муж явился ко мне, взял девочку (якобы погулять) и исчез. А на следующий день в дверь позвонила миграционная полиция, которую, как выяснилось, направил ко мне муженек. За нелегальное пребывание по просроченной визе мне начислили штраф в 2000 бол.(~ 230 ls), и теперь я вообще не знаю, что делать - ни дочки, ни денег, ни работы постоянной у меня нет. В счастье давно не верю. Помочь некому. Мечтаю только об одном - найти дочь и побыстрей отсюда уехать, хоть на все четыре стороны!»


Подобных историй мне довелось услышать немало. К чести девчонок, почти все они, рано или поздно, устраивают жизнь, обладая завидным трудолюбием и упорством, так не свойственным местным женщинам. Спустя годы лишений, некоторые даже сумели добиться хорошего положения в обществе. Но всякий раз оглядываясь назад, с ужасом вспоминают тот день, когда впервые услышали бодрое «Bienvenido a Bolivia!» (Добро пожаловать в Боливию!)

Староверы Боливии.


Впрочем, среди переселенцев немало и людей, сознательно остановивших свой выбор на Боливии и живущих здесь вполне счастливо. Я имею ввиду... староверов. Удивлены? Я тоже не мог сначала поверить, что в тропической зоне (подумать только!), неподалеку от Санта Круз обитает целая колония настоящих русских старообрядцев. Но информация была получена из телефонного разговора с консулом Посольства России в Боливии, что как вы понимаете, совершенно исключало розыгрыш. Поэтому, не медля, я поспешил увидеть чудо собственными глазами, благо деревня лежала почти на нитке моего маршрута.


В течение нескольких напряженных дней, горка за горкой, постепенно спустился я к теплу насыщенного испарениями Санта Круз. Благодаря тропическому климату и обилию плодородных равнин, сегодня это самая динамично развивающаяся часть страны, экспортирующая на южноамериканский рынок значительную часть овощей, фруктов, пшеницы и даже чая (весьма, кстати, недурного). А по экспорту сои провинция является абсолютным лидером на континенте, за что боливийцы должны быть благодарны большой японской общине и немцам (секте миннонитов), поселившихся в этих краях несколько десятилетий назад.


Как и большинство городов, созданных для бизнеса, Санта Круз произвел отталкивающее впечатление своей загруженностью, смогом, липкой жарой да обилием вороватых типов на улицах. Но даже это, наряду с необходимостью мыться два-три раза в день, не могло затмить радость от возможности надеть, наконец, шорты и футболку. После морозов высокогорья, смена одежды была воспринята как праздник тела. Так, будучи в радостном настроении, я и покатил на встречу с добровольными отшельниками, по ходу пытаясь вспомнить все, что касается старообрядчества и причин, побудивших носителей этой традиции рассеяться по белу свету.


Немного истории. Старообрядчество возникло в средине 17 века, когда в истории Русской Православной церкви произошло одно из самых драматических событий - церковный раскол. Стоявший в то время во главе церкви патриарх Никон самовольно и авторитарно, ни с кем не советуясь, начал реформирование русского православия по греческому образцу: изменил некоторые обряды, заменил древнее двуперстное знамение трехперстием, ввел в обиход новые книги и каноны.


Огромное число священников и простолюдинов воспротивилось новшествам, что повлекло за собой жестокие карательные акции, причем как со стороны церкви, так и со стороны царских властей. Тех, кто не пожелал изменить старым традициям, сжигали, вешали, ссылали на каторгу. Многие верующие, не дожидаясь расправы, устраивали массовые самоубийства. Только официально зарегистрировано более 20 тысяч случаев самосожжения, самоутопления и других форм суицида. Люди шли на смерть иногда целыми деревнями. Однако большинство староверов предпочло бежать в отдаленные районы Сибири, Дальнего Востока, Поморья и в Прибалтику. Кстати, в Латвии проживает самая многочисленная в мире старообрядческая община.

Впоследствии, после ряда интриг, на одном из православных Соборов Никон был осужден, лишен сана священнослужителя и разжалован в простые монахи. Но осуществленные им реформы никто так и не отменил. Любопытно, что сам Никон незадолго до смерти изменил свое отношение к новшествам, признав, что мол старая вера - вполне хороша. Как бы там ни было, но благодаря добровольной самоизоляции, в «бегстве от антихриста», староверам удалось в чистоте сохранить русскую культуру, обычаи и традиции. Сегодня их заслуженно считают своего рода генофондом нации, заповедником все еще таинственной русской души.

В гостях у староверов.


Потребовалось немало времени, прежде чем язык довел меня по разбитой дороге до деревеньки с красивым названием Тоборочи (букв. Бутылочное Дерево). Бросилась в глаза ухоженность окрестных полей. Видно, что землю здесь любят и лелеют.

Памятуя о правилах хорошего тона, касающихся одежды, я поспешил сменить шорты и футболку на легкий тропический костюм от «БАСК», состоящий из брюк и рубахи с длинными рукавами, что сразу сделало меня похожим на эдакого Иванушку-Путешествующего-За-Тридевять-Земель.


Поравнявшись с апельсиновым садом у большого дома на краю села, заметил идущую мне на встречу девушку. «A вот и Аленушка!», - подумал я, с удивлением рассматривая ее русые волосы, курносый носик в веснушках и длинный, до пят, сарафан украшенный вышитыми крестиком цветами.

- Здравствуй, дЕвица! Как зовут-то тебя?

- ЗдорОво живёшь! Ой, да ты по-нашенски разумЕш! ДомнИнка я. А ты, чай, на лисапеде прикатил?

- Да, в гости к вам. Взрослые есть?

- Как не быть?! Тятю тебе мово повидать надобно. Он за старшОго тутай. А лучше, айда к деду. Дед про все ведат.


Так оказался я во дворе самого пожилого и уважаемого тоборчанина. Впрочем, сам он не спешил идти на встречу, настороженно присматриваясь к чужаку, но делая вид, что занимается неотложными делами. Эта любопытная черта весьма, кстати, характерна для русских. Особенно ярко она выражена в Сибири. За показным равнодушием прячется желание получше рассмотреть «неопознанный» объект. И лишь убедившись, что он не представляет опасности, тебя аккуратно подпускают ближе. Но уж если подпустят, то за черствой коркой настороженности обязательно обнаружится бездна душевного тепла и гостеприимства.


Терпеливо ожидая аудиенции, я принялся осматривать близстоящие дома. Большинство из них ничем не отличались от среднерусских - те же срубы, баньки по-черному, сеновалы. Лишь некоторые «избы» были сложены из камня, и явно имели внутри вполне современную обстановку.

- Ну чё, прохoдь, штоль? - выглянула пожилая, но еще очень крепкая, по-сибирски сложенная хозяйка.

Перешагнув порог и неуклюже перекрестившись на образа, я оказался в полумраке по-деревенски пахнущего дома, где в лице Деда меня ожидал обстоятельный допрос: кто, зачем пожаловал, из какой страны и какой религии? Я тут же выяснил, что о Латвии, равно как и о большинстве республик бывшего Союза здесь и не слыхивали. Люди практически ничего не знают об изменениях, произошедших на постсоветском пространстве, о войнах, несчастьях и многих других событиях последних лет.


Большинство тоборчан - выходцы с Дальнего Востока, потомки староверов, бежавших туда из центральных районов России от религиозных притеснений. Позднее им пришлось податься в Китай, откуда в 40х - 50х люди вынуждены были снова бежать. На сей раз от Культурной революции. Часть народа переселилась в Австралию, другая бежала в Иран(!), США и Канаду. Многие предпочли выбрать Бразилию, где, кстати, до сих пор проживает большая староверческая диаспора. А примерно 30 лет назад часть «бразильцев» в поисках лучшей жизни переселилась в Боливию, основав на юго-востоке страны несколько поселений. Все тоборчане прекрасно владеют как русским, так и испанским языками. Дети посещают школу, где изучают русскую, испанскую грамоту, а так же церковнославянский язык, математику и некоторые другие необходимые в жизни дисциплины. Географии, физике, химии не уделяется практически никакого внимания. Косвенно я столкнулся с этим, сообщив Деду, что совершаю кругосветное путешествие.


- Как это вокрухсветное? Можа скажешь ще, шо землица наша вокруг света ходе? Али хошь, сейчас вот в Писании тебе покажу доказательсьтва, что Землица наша плоска?!

Я разом потерял дар речи, судорожно соображая, как бы выкрутиться из пикантного положения.

- Ай, ну и молодежь пошла! Ничего познать не хочуть, старых книг не читають, никого слухать не хочуть! Грех, одним словом! - выручил Дед. С чем, облегченно вздохнув, я охотно согласился.


На правах гостя меня приняли в одном из соседних домов, окружив трогательной заботой и едва не закормив до полусмерти вкуснейшими блюдами деревенской кухни. После чего повели знакомить с многочисленными "сродственниками". Ужасно захотелось снять фото- и видеоматериал об этой деревне, показать людей, записать, наконец, их удивительную речь. Hо, к сожалению, накануне здесь уже успели побывать горе-журналисты из НТВ, которые не церемонясь влезли в частную жизнь, интерпретировав затем увиденное вне связки с элементарными нормами этики. Не удивительно, что на человека с камерой здесь стали смотреть как едва ли не на посланника из преисподней, что по-человечески понятно. Я не стал скрывать наличие оборудования, но демонстративно зачехлил его, уважая волю тоборчан. И люди оценили это. Более того, в течение двух дней пребывания среди староверов мне понемногу удалось убедить их в необходимости отобразить на пленке их повседневный быт. Ведь старики не вечны. А они могут многое рассказать. Одно рукоделие чего стоит! Кстати, одежды - от сарафанов, до косовороток, - до сих пор шьют вручную. Иного здесь не приемлют.


А язык! Его слушаешь будто музыку. Грубоватый, но образный, лишенный мусора заимствований, он остался практически неизменным с 19 века. Помимо того сохранились старинные игры, песни... Очень запомнились лица людей, особенно деток. Не отягощенные проблемами городского общежития, они были столь чисты, открыты, столь непосредственны, что неоднократно заставляли сердце сжиматься в тоске. Будто встретился с чем-то давно, безвозвратно потерянным. Впрочем, так оно и было.


Конечно, как и в любом обществе, в Тоборочи имеется немало своих проблем, поэтому идеализировать староверов было бы очевидной глупостью. Но их внутренняя сила, самодостаточность, непоколебимая вера в Бога и твердое желание сохранять законы предков вызвали у меня чувство восхищения и огромного уважения.


Расставаясь с деревней, я был щедро вознагражден за терпение. Узнав о моем скором отъезде супруга Деда лишь руками всплеснула:


  • Во новость! Что ж ты так мало погостил то, Кaсатик? А мы уж тутaй того, покумекали… Оставайся, а!? Девку тебе найдем, крестим по-нашенски. Живи себе на здоровье, да нам на радость. Хватит по миру мотаться то, пора о своей хате подумать, да о детишках. А уж хату тебе справить пособим всем миром. Тольки оставайся!
  • От слов пожилой женщины у меня аж дыхание перехватило. Поймал себя на мысли, что с радостью бы остался среди этих гостеприимных людей, но... В общем договорились, что я постараюсь когда-нибудь вернуться в Тоборочи на съемки, а там видно будет, ведь «...пути Господни неисповедимы».

Высокогорная столица мира.


Дав возможность немного отогреться на тропических равнинах Боливии, дорога вновь повела меня в горы. Позади остались банановые плантации, заросли бамбука и полноводные реки, обрамленные стеной из буйной растительности. Чем выше, тем суровее климат, беднее мир живой природы. Зато воздух вновь приобретает ту поразительную прозрачность, которая даже голым холмам придает кричащую выразительность, свойственную высокогорью.


Задержавшись в Кочабамбе - городе вечной весны - ровно на столько, чтобы снять самую большую в мире статую Христа, да хоть немного перевести дух, не сбавляя темпа, я поспешил в Ла Пас, где спустя несколько дней совершил очередной промежуточный финиш. Пользуясь гостеприимством сотрудников Посольства России в Боливии, поселился в одном из залов бывшего торгпредства, где в моем распоряжении оказался прекрасный камин, живо напомнивший о родном доме с уютно потрескивающими в печке дровами.


Ла Пас находится в огромной естественной котловине, окруженной крутыми горными склонами. Одна сторона города граничит с расположенным несколько выше Альтиплано, другая упирается в мощный хребет, увенчанный седым вулканом Илльимани (6438 м) - самой высокой и почитаемой индейцами вершиной Боливии.


Построенный на высоте свыше 3000 метров над уровнем моря, Ла Пас считается самой высокогорной столицей мира, что не совсем верно, поскольку официальной столицей Боливии является маленький симпатичный Сукре, расположенный на юге страны. Однако, реальная власть и большая часть деловой активности страны сосредоточена все же в Ла Пасе. Этому не мешает даже бедный кислородом воздух сурового высокогорья. Из примерно 8 миллионов граждан Боливии около миллиона проживают в Ла Пасе, что в общем-то не много, но сверху, на спуске с Альтиплано, город кажется огромным из-за многих тысяч неказистых домиков бедноты, облепивших все мало-мальски пригодные для строительства склоны котловины. Одному Богу известно, каким образом хлипкие постройки удерживаются на своих местах!


У всех, впервые посещающих Ла Пас, поначалу складывается не лучшее впечатление о деловой столице. Тяжелый климат и необходимость постоянно перемещаться вверх-вниз на корню убивают желание ближе познакомиться с мегаполисом. И все же Ла Пас весьма любопытен, поскольку является на редкость удобной для изучения моделью социального обустройства, которую можно рассматривать в мельчайших подробностях, будто находишься в музее социологии под открытым небом. Являясь своеобразной "пищевой" пирамидой человеческого сообщества, Ла Пас имеет хоть и незримые, но очень четкие границы, разделяющие небожителей от людей попроще, а тех, в свою очередь, от простолюдинов.


На самом верху, у рубежа Альтиплано, где постоянно дуют пронизывающие ветры и довольно холодно круглый год, обосновалась беднота, состоящая в основном из крестьян, подавшихся в город на заработки, и столь же бедного рабочего класса. Здесь, среди саманных или построенных из дешевого кирпича кварталов, жизнь бурлит денно и нощно. Да и как иначе, ведь кусок хлеба сам тебе в рот не придет. Средний «этаж» занят деловыми кварталами, состоящими из десятка обшарпанных многоэтажек и прилегающих к ним нескольких старинных районов, сохранивших очарование колониальных времен. Этот сектор заселен в основном людьми среднего достатка: служащими, управляющими, представителями творческой интеллигенции. Днем здесь шумно и много народу, а улицы заполнены чадящими машинами, но близость рабочих мест и явная привилегированность по отношении к живущим выше, заставляет терпеть неудобства. Ниже, в так называемой Южной зоне, проживают богачи. Их виллы напоминают дворцы, а уклад жизни мало чем отличается от европейско - североамериканского. Благодаря особому микроклимату, температура внизу на в среднем 5-6 градусов выше чем у соседей, а чистота и ухоженность столь контрастируют с остальными зонами Ла Паса, что кажется, будто попал в другой город. Внизу, вместо грязных базарчиков с уймой подозрительных личностей, тебя встречают современные супермаркеты, а вместо захолустных, небезопасных для желудка закусочных, чуть ли не на каждом углу двери распахивают двери дорогие кафе – рестораны. Кругом полиция, лоск и ... скука.


Всего лишь двадцать минут езды разделяют верхний и нижний миры, но они чудесным образом не соприкасаются, будучи разделенные расстоянием куда большим, чем километры.

Карнавал по-студенчески.


В Ла Пасе я оказался ранним утром, накануне веселого студенческого праздника Entrada Universitaria, во время которого учащиеся городских вузов устраивают в центре города красочные театрализованные шествия, стремясь перещеголять друг друга богатством костюмов и мастерством исполнения па из традиционных танцев.


Готовился народ, по всему судя, серьезно: на спуске к центру, а это около пяти километров дороги, я имел счастье встретить лишь нескольких трезвых горожан. Тротуары были усеяны осколками пивных бутылок, остатками фейерверков и разноцветных блестючек, которыми принято посыпать друг друга в порыве праздничного возбуждения. Острый осколок стекла, случайно попавший под колеса, стал фатальным для одной из моих кевларовых покрышек, что вызвало бурный восторг у страдавших от похмельного синдрома студентов. Еще примерно 20 минут я развлекал их ремонтом камеры, придя в процессе шоу к выводу, что гринго, накачивающий шину, снимает у индейцев головную боль значительно эффективнее любых препаратов.


На следующий день, воспользовавшись приглашением, любезно предоставленным мне Kонсулом Посольства России, г-ном Дмитрием Якушевым, я оказался в эпицентре праздника. Тысячи молодых людей, наряженных в карнавальные костюмы, превратили одну из центральных улиц в искрящийся поток зажигательных танцев. Разгоряченные участники шествия, представляющие все национальные и социальные слои боливийского общества, часы напролет предлагали публике оценить и запечатлеть на фото-видеокамеры мастерство владения танцами. Мне очень повезло, потому что в повседневной жизни съемка индейцев сопряжена с немалыми трудностями. Они всячески избегают камеры. В лучшем случае запрашивают деньги за «пользование душой». Подчас агрессивный настрой «моделей» и вовсе заставляет крепко задуматься о собственной безопасности. Но здесь, к счастью, все было иначе. Смуглые танцоры, одетые в костюмы предков, специально подходили ближе, чтобы быть снятыми наверняка. Некоторые индейские красавицы даже останавливались, чтобы продемонстрировать гринго соблазнительные части своих горячих, молодых тел. С легкостью позволив втянуть себя в игру, я и не заметил как отснял несколько пленок. Лишь духовые оркестры, исполнявшие дикие марши, несколько отвлекали внимание, предлагая переключить внимание на колоритных музыкантов, уморительно подтанцовывающих в такт собственной игре. Их сокрушающий барабанные перепонки напор и явное удовольствие оркестрантов от процесса выдувания звуков, с лихвой компенсировали фальшь, граничившую с какафонией.


Не удивлюсь, если узнаю, что о карнавальных костюмах Альтиплано написаны специальные труды. Они столь разнообразны, столь многокрасочны, что вполне заслуживают самого пристального внимания историков и стилистов. Большая часть нарядов возникла на стыке язычества и католицизма, являясь удивительным сплавом казалось бы несовместимых идеологий. Церкви, в лице многочисленных проповедников так и не удалось заставить индейцев отказаться от языческих культов, поэтому во избежание бунтов, действуя хитростью, святошам пришлось «переварить» индейских культовых персонажей, привязав их к религии завоевателей. А чтобы приручение шло более гладко, индейцам позволили даже критиковать господ. Правда, не более чем раз в году, причём организованно и по случаю больших фиест. Так появились диаблады – танцы, символизирующие борьбу божественных сил с люциферовым войском, а также всевозможные пародии, изобличающие жестокость, глупость, любовь к алкоголю и другие пороки европейских завоевателей. В результате, народ участвующий в шествиях, имел возможность выпустить пары, а власть имущие, умело направляя энергию масс, еще более укрепляли свои позиции, получив вместо бунтов костюмированные шоу, за которыми можно с удовольствием следить с балконов, недосягаемых для плебеев.


Маски и детали карнавальных нарядов поражают мастерством исполнения. Особенно маски диаблад. Они удивительно напоминают восточно–азиатские, будто земли, на которых родились костюмы мифических персонажей, разделяет не океан, а сухопутная граница. Как и в Азии, на изготовление каждой маски уходит до нескольких месяцев кропотливой работы. Для отделки наиболее дорогих образцов используются золотая и серебряная краски, специальное стекло, а также перья редких птиц амазонской сельвы. Этой работой занимаются опытные мастера, передающие свои секреты по семейной линии. В готовом виде облачение танцора достигает веса полутора десятков килограммов, требуя от носителя недюжей физической силы, ведь в разреженной атмосфере высокогорья приходится протанцовывать порой по несколько километров. Последние метры, задыхаясь, бедняги едва ли не проползают. Тут уж не до улыбок! Зато за финишной чертой их ожидают целые реки холодного пива. Впрочем, некоторые сердобольные зрители, из числа друзей, ухитряются «подзарядить» танцоров прямо во время процессии, что, естественно, не способствует стройности рядов танцующих.


По окончании шествия народ еще довольно долго не расходится, оседая в ближайших ресторанчиках, чтобы при помощи горячительного дойти до кондиции. В это время лучше не задерживаться, ибо, как показала практика, местное население, особенно индейцы, под воздействием алкоголя становятся абсолютно непредсказуемыми. Трудно предугадать, что проснется в голове пьяного человека, окажись рядом гринго, ведь в Южной Америке белых не очень то любят. И дело здесь, думаю, вовсе не в былых обидах на конкистадоров. Парадокс, но народ преклоняется перед всем испанским, невзирая на неисчислимые бедствия, принесенные извне. Если у человека имеется хоть капля испанской крови, то этот факт является предметом гордости, т.е. культура европейских дикарей превозносится гораздо выше собственной, «никчемной», изрядно позабытой. Что же касается истинной причины ненависти к белым, то я почти уверен, что это элементарная зависть. Люди видят, что приезжие богаче их, лучше одеты, благополучней, имеют лучшее образование. Однако, мало кому в голову приходит на ум задуматься, какими трудами это достигается. Жители Южной Америки в большинстве своем ленивы, склонны жить лишь сегодняшним днем, не утруждая себя стремлением к образованности, да и вообще к чему бы то ни было, если это не касается сиюминутных денег и еды. Степень ограниченности людей вызывает крайнее сожаление. Конечно, не все так однозначно, но в результате невежества некоторых субъектов, замешанного на махровом национализме, постоянно ощущаю на себе флюиды неприязни. И если в повседневной жизни нелюбовь к белым гнездится где-то глубоко внутри, то во время попоек она запросто может выплеснуться наружу, поэтому в общении с пьяными приходится подчас проявлять чудеса психологического пилотажа.


Кстати, не ожидал, что среди индейцев окажется так много алкоголиков. Причем почти в равной степени этому пороку подвержены как мужчины, так и женщины. Не могу сказать, что пьяных очень много, но во время праздников и ближе к выходным народ будто с цепи срывается. Трудно объяснить, с чем связано пристрастие к алкоголю, но уже давно я подметил любопытную закономерность – эта проблема характерна лишь для стран, где традиционно в почете крепкие спиртные напитки. Для сравнения, в соседних Чили и Аргентине - странах с развитой винодельческой культурой - алкоголизма практически нет. Добавлю, что в высокогорных районах, где среди индейцев популярностью пользуется чича (кукурузное пиво), случаев пристрастия к спиртному относительно не много. Да и некогда, видать.


Окрестности Ла Паса на редкость живописны. А близость гор позволяет совершать походы среди снега и скал практически на виду у города. Всего лишь в 50-ти километрах от центра La Pasa действует самая высокогорная в мире лыжная база, где можно покататься на высоте 5400 (!) метров над уровнем моря. Но это явно для любителей горнолыжной экзотики. Я же воспользовался возможностью посетить более демократичное, но не менее интересное место с ландшафтом, будто специально созданным для съемок «Звездных войн» и напоминающее собой то ли вычурные гигантские крепости, «отлитые» из песка неведомыми гигантскими карапузами, то ли столицу инопланетных существ, перенесенную зачем-то на Землю. Используя в качестве инструмента лишь эрозию, фантазерка–природа выточила из мягких пород целый город, состоящий из неисчислимого количества остроконечных замков, тоннелей, крепостей и других, не поддающихся описанию «строений». Их необычные формы и полное отсутствие какой бы то ни было растительности, даже черствого человека способны заворожить, превратить в мечтателя и романтика. Любопытно, что в Ла Пасе многие даже не догадываются о расположенном у них под боком чуде. Им это неинтересно.

В Юнгас, по знаменитой «Дороге смерти».


Зато о знаменитой Дороге смерти наслышаны все, ведь едва ли не еженедельно на ней гибнут люди, пополняя без того огромный список жертв невнимательности, свойственной, к сожалению, большинству местных автоводителей. Несмотря на вполне оправданное, но слишком уж зловещее название, эта дорога, тем не менее, считается одной из самых живописных на материке. До открытия нового путепровода она была единственной артерией, связывавшей высокогорный Ла Пас с субтропическим городком Каранави, в приамазонской области Юнгас, от которого уже рукой подать до болотистых низин великой сельвы.


Отличительная черта дороги - огромный, почти в три тысячи метров, перепад высот на относительно небольшом семидесятикилометровом участке пути. Уже один этот факт захватывает дух. Но, пожалуй, все же самым интересным является стремительная смена растительности. Ведь путь начинается на перевале в 4300 м, среди вечных снегов, а заканчивается в джунглях. Всего за несколько часов, будто на лифте, можно совершить увлекательнейшее путешествие через все экосистемы континента.


Я не смог устоять перед соблазном, выбрав в качестве гида своего железного коня. Уже в начале спуска выяснилось, что велосипед на Дороге Смерти - едва ли не самое безопасное средство передвижения, ибо она оказалась столь узкой, что двум легковым машинам, не говоря уж о грузовом транспорте, разъехаться практически невозможно. От неизбежных пробок водителей спасают лишь вырубленные в скалах «карманы», да кое-где предусмотрительно расширенные “колена” поворотов.


Я – человек не робкого десятка, но некоторые виражи и меня заставляли едва ли не цепенеть от страха. Пыльная полоса проходит над пропастью высотой около километра, обеспечивая в случае падения несколько сот метров свободного падения до ближайших скал... Именно поэтому выживших после дорожных инцидентов на Дороге Смерти почти не бывает. Да и “счастливчики” оказываются в весьма затруднительном положении, ведь вытащить покалеченных удается, в лучшем случае, через день-два: в Боливии нет специальной техники для оказания экстренной помощи в подобной ситуации и вряд ли она появится в ближайшем будущем.


От постоянного притормаживания диски моего велосипеда накалились так, что на них можно было бы поджаривать яичницу. А пальцы рук, непривычные к столь длительному напряжению, потеряв чувствительность, так и застыли в полускрюченном положении off. Сплав смертельной опасности и буйства окружающей дорогу дикой природы придали процессу острейший вкус игры, где ставкой вполне может быть жизнь. Как сладостно чувство контроля на лезвии бритвы! Как горячи захватывающие мозг адреналиновые приливы! Подчиняясь неудержимой страсти к обладанию скоростью, я выжимал до 70 километров в час из своей кряхтящей от напряжения машины.


Ощутив власть над скоростью и позволив, наконец, телу завладеть управлением, я смог всецело предаться созерцанию стремительной смены нарядов красавицы – природы. Каждый из них совершенен - будь то скромный передничек луговых трав или пышное платье густых лесов, в белых кружевах испарений. Но особенно запомнились джунгли, сплошь покрытые длинными, до двух и более метров, лишайниками. Некоторые из них столь плотно опутали кроны деревьев, что непонятно было, где заканчивается одно растение и начинается другое.


В холодных высокогорьях кроме индейцев никто не живет, зато у границы дождевых лесов уже можно увидеть немало метисов и даже негров. Последние появились здесь почти сразу после завоевания Америки. На невольничьих кораблях испанцы и португальцы привозили их тысячами, поскольку считалось, что черные рабы сильнее и выносливее индейцев. Hегры предпочитают не смешиваться с аборигенами, оберегая вероятно чистоту своей расы. Мне посчастливилось побывать в одной из негритянских деревень, жители которой ведут схожий с индейским образ жизни: выращивают коку, маниоку, сахарный тростник... И даже одежду носят вполне индейскую. Лишь изредка, по большим праздникам, они устраивают вечера памяти, на которых звучат мелодии далекого родного-чужого континента. Впрочем, ни языка, ни традиций этнической родины американские негры, увы, не помнят.


Успешно завершив спуск, грязный как поросенок, но ужасно довольный, вскоре я вновь оказался в Ла Пасе. Впереди, озерo Титикака и перуанская граница.

Боливия позади.


Позади чуть больше половины пути. До экватора еще добрых четыре тысячи километров. Таким образом, боливийско-перуанская граница стала условной линией промежуточного старта. На оставшемся отрезке меня ожидают территории трех государств, тяжелые горные дороги, пустыни и, возможно, сплав по реке Напо к великой Амазонке. Не знаю, хватит ли cил на все, но на этом этапе важно желание, а уж последнего у меня в избытке. Впрочем, не буду торопить события, тем более, что речь сейчас пойдет об удивительном озере Титикака, заслуженно считающемся жемчужиной Южной Америки.


Граница двух андийских государств делит озеро на две почти равные части. Вскоре, по выезде из Ла Паса, я оказался в последнем крупном населенном пункте Боливии, городке Копакабана, знаменитом на весь континент чудотворной статуей Девы Копакабанской, покровительницы Боливии (иначе называемой Черной Девой Озерной). Деревянная статуя выставлена в местном соборе и особенно почитаема среди индейцев аймара, населяющих окрестности Титикаки. Считается, что своей милостью Дева неоднократно спасала городок от наводнений и прочих катаклизмов, а простым людям она помогает в решении самых насущных проблем. Надо лишь поставить свечку во имя Спасительницы и горячо помолиться от всего сердца. Cудя по тому, что церковь никогда не пустует, у местных индейцев проблем хватает. На фоне стаек бедно одетых крестьян убранство интерьера храма кажется ослепительно богатым. Остается лишь гадать, сколь величественна была «божья обитель» в те годы, когда ее стены ломились от предметов религиозного культа, сделанных из индейских золота и серебра.


Между большинством стран Латинской Америки заключены договоры о безвизовом перемещении граждан. Границы хоть и существуют номинально, на деле - практически прозрачны. Контроль осуществляется лишь на главных дорогах. И все же, несмотря на общность культур и свободу передвижения по материку, рубеж сопредельного государства чувствуется задолго до появления контрольного пункта. В Копакабане, например, бросилось в глаза то, что перуанские индианки носят не прямые, а слегка зауженные к середине котелки. Верхушка головного убора образует подобие набалдашника. Забавно! В изобилии появились перуанские товары: ширпотреб, пиво и прохладительные напитки. Но главное - за все можно расплачиваться как боливиано, так и солями, при этом обе валюты выступают на равных правах, отличаясь лишь курсом по отношению к доллару. (1 USD = 7,9 Bl =3,4 Sl).


С удовольствием позволил себе на пару дней задержаться в этом приграничном местечке, чтобы насладиться как бойким ритмом городка, так и очаровательными пейзажами окрестностей Копакабаны. К востоку, со стороны Боливии, Титикака обрамлена высокой горной цепью с вершинами, покрытыми льдом и снегом. В ясные, безветренные часы можно стать свидетелем того, как седые великаны красуются в зеркальной глади озера. И уж совсем фантастическое зрелище являет собой вулкан Ильимани. Его характерно заостренный конус, вознесшийся на высоту свыше 6000 метров, вырастает будто прямо из воды. Даже на расстоянии 100 километров вулкан столь притягателен, что подолгу, будто магнит удерживает внимание на своей царственной особе.


К западу и северу горы постепенно уступают место обширным равнинам, входящим в систему плоскогорий Альтиплано. Здесь, между невысокими голыми холмами и многочисленными бухтами, друг за дружкой расположились малюсенькие индейские деревушки, обитатели которых занимаются сельским хозяйством и рыбной ловлей. Считается, что местные жители - едва ли не самые зажиточные из индейцев Альтиплано, ведь, в отличие от остальных, у них целых два источника благосостояния: земля и вода. Но за все приходится платить: в иные годы, во время ежегодных бурь, озеро нередко смывает посевы, скот и даже целые деревни, собирая таким образом суровую дать за право пользоваться своими богатствами.


Несколько интересных фактов.


Титикака расположена на высоте около 3800 метров над уровнем моря и является самым высокогорным судоходным oзером мира. Его площадь составляет свыше 8000 м2, а температура воды круглогодично не превышает 11 С. Исследования последних лет показали, что несколько сот миллионов лет назад озерная чаша Титикаки была частью океанского дна. Со временем глобальные тектонические процессы подняли будущее озеро вместе с плато на чудовищную высоту. Постепенно вода в чаше опреснела, но до сих пор в Титикаке сохранились виды растений, рыб и простейших, характерные скорее для океанских форм жизни. Благодаря изоляции большинство живых организмов, населяющих озеро, эндемичны (т.е. не встречаются больше нигде). Этим Титиака очень напоминает своего не менее именитого собрата, озеро Байкал. Из необычных и наиболее удивительных существ высокогорного озера стоит отметить гигантскую трехцветную лягушку, достигающую длины 60 см. Десяток лет назад в глубинах озера ее обнаружила экспедиция знаменитого французского океанолога Жака Кусто.


С Титикакой связана древняя легенда, согласно которой именно здесь возникла могущественная цивилизация инков. Предание гласит, что однажды из черных вод озера появились великие учителя: Манко Капак и Мама Окльо - дети Солнца, посланные Богом для просвещения человечества. Индейские аватары объединили разрозненные племена кечуа, обучили людей ремеслам, оставили заветы, которые помогли потомкам первых инков создать мощное государство с центром в современном Куско. Кстати, слово инка означает буквально «сын Солнца». Любопытно, что современные исследователи все более склонны считать легендарных прародителей инков историческими личностями.

Люди озера Титикака.


Благополучно миновав боливийско-перуанскую границу, я направился к северной части Титикаки и уже спустя пару дней прибыл в Пуно — столицу индейцев аймара и крупнейший торговый центр на побережье.


Как и большинство купеческих городов, Пуно вряд ли можно отнести к разряду привлекательных. Но именно отсюда проще всего совершить экскурсию к знаменитым плавучим островам индейцев урос, прославившихся умением изготавливать из озерного тростника (тоторы) жилье, лодки и даже "земную твердь».


Среди народов, населяющих орестности Титикаки, урос всегда отличались ярко выраженным свободолюбием. По словам местных индейцев, именно этo качествo заставилo урос сменить образ жизни и скрыться в просторах озера перед лицом опасности завоевания со стороны воинственных инков.


Из тростника, в изобилии призрaстающего у берегов озера, урос научились строить большие плавучие острова и в течении нескольких десятков поколений создали уникальный рукотворный мир на воде со своим, отличным от земного, укладом, традициями и жёсткими законами. До нашего времени, к сожалению, урос не дожили. Последний чистокровный представитель этого народа умер в 50-х годах прошлого века. Но те индейцы, которые унаследовали острова, а именно - кечуа и аймара, смогли сохранить знания и умения своих предшественников в полной мере. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что именно местные мастера помогли Туру Хeйeрдалу в 70-е связать из тростника легендарный Ра II, на котором экспедиция знаменитого норвежца (в составе которой был и наш Юрий Сенкевич) пересекла океан, достигнув берегов Марокко. По сей день тростниковые лодки используются островитянами и жителями берегов Титикаки наравне с деревянными.


Золотисто-желтые островки обитателей озера видны издалека. На фоне иссиня-голубого неба, почти черной воды и зеленых зарослей тростника они выглядят столь яркими, что кажется, будто кто-то зажег на водной глади веселые огоньки. Мягко светясь в лучах высоко стоящего над горизонтом солнца, соломенные пятачки суши выглядят на редкость уютно, настраивая на благоприятную волну. Вскоре в золотистой массе начинаешь различать невысокие домики со снующими между ними индейцами, налюдательные вышки и привязанные к "пристаням" лодки. Жители островов оказались весьма доброжелательными, милыми людьми. Уже через 20 минут пребывания в среде "тростниковых индейцев" мне удалось без труда подружиться с маленькой коммуной одного из островов. Не смотря на то, что туризм является одной из основных составляющих местного благосостояния, я не заметил и доли той навязчивости, коей, к сожалению, обладают индейцы других посещенных мной околотуристических регионов Южной Америки. Молодые ребята с готовностью рассказали о том как неплохо живется им на зыбкой тростниковой "почве" и даже пригласили бесплатно погостить у них несколько дней, ведь посетители из столь далекой и загадочной страны бывают здесь не часто.


Большую часть времени островитян занимает изготовление сувениров. Некоторые из них, например керамика и куклы из тростника, пользуются устойчивым спросом за рубежом. Раз в 10-15 дней коммуна сообща занимается укреплением своего острова. Его толщина составляет 8-10 метров, но из-за постоянной усадки и гниения тростник необходимо периодически обновлять, наращивaя новый слой. Кстати, тростник является не только строительным материалом, но и прекрасной витаминной добавкой к пище - молодые побеги по вкусу напоминают спаржу, их можно есть даже сырыми, а корневища по питательности способны заменить картофель.


Oсновную часть повседневного меню островитян составляет рыба и пернатые водоплавающие. Излишки колонисты выменивают у береговых индейцев на яйца, корнеплоды, овощи и крупы. Островитянам так нравится их необычный образ жизни, что многие из них бывают на "большой землe" лишь по праздникам, дa во время больших ярмарок. Несколько лет назад на одном из крупнейших островов была основана школа (!), где малышня постигает основы грамоты, математики и религии, не чувствуя себя более в чем-то ущемленными по сравнению с детьми побережья.


Показательно, что ни один из опрошенных мною молодых людей не изъявил желания покинуть острова. Hаоборот, большинство мечтает получить хорошее образование на берегу, чтобы в дальнейшем применить знания на благо всей общины.


С большой неохотой покидал я этот зыбкий водяной мирoк, загадав желание когда-нибудь вернуться, чтобы хоть недолго пожить бок о бок с новообретёнными друзьями и почувствовать себя не туристом, а Человеком Озера Титикака.

На улочках Куско.


Спустя примерно неделю пути по высокогорным долинам, совершив несколько затяжных подъемов и столько же спусков, превосходное шоссе привело меня в один из самых красивых городов континента – Куско.


По сложившейся традиции, первые два дня я всецело посвятил отдыху, делая лишь короткие вылазки для закупки фруктов, да посещения маленькой, но опрятной вегетарианской столовки, расположенной по соседству. Зато оставшееся время было до предела насыщено походами по музеям, церквям и другим достопримечательностям, снискавшим городу огромную популярность у иностранных туристов.


Немного истории.


Согласно официальной индейской хронике, главный город империи основали легендарные прародители инков – Мама Окльо и Манко Капак. По преданию, прежде чем послать возлюбленных детей своих на Землю, бог Солнца вручил им посох из чистого золота, наказав основать столицу будущего государства “избранных” в том месте, где посох без труда уйдет в землю.


Потребовалось немало времени на поиски заветной долины. Двигаясь на север от озера Титикака, первые инки объединяли разрозненные племена кечуа, и к моменту основания города “дети солнца” были уже довольно многочисленным народом, насчитывающим несколько десятков тысяч человек, имевших единую религию и наделённых невероятным созидательным потенциалом, о чём свидетельствуют величественные руины, сохранившиеся до наших дней.


Несколько столетий, вплоть до испанского завоевания в 16-ом веке, Куско был центром огромного государства Тауантинсуйу (Четыре стороны света), занимавшего большую часть Южной Америки: от современной Колумбии на севере, до столицы Чили Сантьяго, на юге. Шаг за шагом, присоединяя к своей империи территории сопредельных государств (некоторые из которых имели очень высокий уровень развития), инки не стремились ассимилировать покоренные народы, позволяя им жить так, как они жили раньше. В этом кроется один из секретов могущества индейской цивилизации. Завоеватели старательно перенимали всё лучшее из опыта побежденных, давая взамен гарантии защиты от внешних врагов, обязательства по оказанию помощи в случае стихийных бедствий и неурожая, и щедро делясь собственными богатыми знаниями по ведению хозяйства, строительству и другим прикладным наукам. От вассалов требовалось почитать бога Солнца в качестве главного божества, безоговорочно подчиняться верховному Инке и вносить в общий котел империи строго оговоренную долю материальных ценностей, сельхозпродукции и рабочей силы.


В государстве инков не было рабства. Согласно философии завоевателей, если все будут без принуждения трудится на общее благо, то обязательно появится общая заинтересованность в конечном результате. В этом смысле весьма показательна формула, которой встречали каждого, кто приходил в Куско: “Ama Sua, Ama Iella, Ama Lulla!” (“Не лги, не воруй, не ленись!”).


Мудрая государственная политика обеспечила невиданный подъём производства. Во все концы Тауантинсуйу были проложены мощёные дороги, значительно упростившие товарообмен между провинциями. Хорошо организованная почтовая служба, состоявшая из специальных гонцов – бегунов на длинные дистанции, в течение 2-3-х суток доставляла новости, указы и статистические отчёты, составленные при помощи так называемого узелкового письма, в самые удалённые уголки империи.


Всё это способствовало быстрому росту Куско. Каждый новый правитель, стремясь удивить потомков и оставить о себе достойную память, сооружал великолепные дворцы и храмы, на возведение которых требовалось порой несколько десятков лет кропотливого труда тысяч строителей.


Сегодняшний Куско или Коско, как его называли инки, мало напоминает тот, каким его несколько столетий назад увидели испанцы. Руша и подвергая грабежам индейские святыни, конкистадоры пытались стереть саму память о великой империи. Каменные блоки использовались на возведение привычных европейцам домов, церквей и хозяйственных сооружений с характерными черепичными крышами. Однако стены храмов и крепостей оказались столь прочными, что пришельцы вынуждены были отступить, оставив на радость нам, туристам, немало поражающих воображение образцов индейского зодчества.


Практически все здания старого Куско покоятся на древних фундаментах, а некоторые из церквей – лишь доведенные “до ума” святилища индейцев, в которых сохранилась даже первоначальная планировка. Инки практически не применяли раствора, благодаря чему даже сильные землетрясения не могли повредить здания - сместившись от толчка каменные блоки тут же возвращались на место. Точность подгонки камней такова, что между ними, даже по прошествии веков, невозможно вставить лезвие бритвы (!). Кроме того, по-видимому, инки имели неплохое представление об электромагнитных полях и проводимости тока, поскольку между собой блоки соединены костылями из сплавов цветных металлов (отчасти именно поэтому испанцы принялись разрушать индейские постройки, ведь скрепы некоторых из сооружений имели в своем составе немалый процент золота). Скрепляя блоки костылями из мягких, хорошо проводящих электричество сплавов, индейцы вероятно старались заземлить свои постройки, сведя на нет действие статического и атмосферного электричества. И всё же наиболее любопытным мне представляется то, как не зная железа и колеса, используя лишь примитивные инструменты, индейские мастера сумели так тщательно обработать каждый камень, доставить к месту строительства и, наконец, подогнать блоки друг к другу с точностью, коей трудно добиться даже в современных условиях. А ведь некоторые монолиты весят десятки тонн! Существует любопытная легенда, согласно которой инкам была доступна тайна разжижения камней, после чего им можно было придать любую форму, даже такую необычную, как многогранник (см. фото – двенадцатиугольный камень в кладке одного из строений). Учитывая тот факт, что недавно египтологами были найдены следы опалубки на некоторых из блоков знаменитых пирамид, я готов поверить во что угодно! Впрочем, разгадывать загадки истории – прерогатива учёных, поэтому, приняв очевидное – невероятное как должное, я с удовольствием окунулся в день сегодняшний города.


Куско будто специально создан для неспешных прогулок, отдыха и наблюдений. В значительной мере тому способствует здоровый, сухой и в меру прохладный климат долины, находящейся на высоте около 2.500 м над уровнем моря. По утрам и вечерам, освещённый низко стоящим светилом, город источает уютное золотистое сияние. Лучики солнца, многократно отражаясь от океана черепичных крыш, заставляют чистый горный воздух ожить и тяжелыми ручейками ленивого света пролиться на булыжные мостовые. Это лучшее время, чтобы затеряться в переплетении узеньких, “на одну карету”, улочек, каждая из которых имеет свой характер, настроение, и даже отличное от других течение времени. Быть может это магия камней инков создает такое интересное ощущение? Ведь они суть – время. Достаточно прикоснуться к шероховатой поверхности камня, чтобы через ладони услышать дыхание тайны. Каждый из них скрывает свой маленький секрет, историю, предназначенную лишь для тебя.


Практически весь старый город отдан на откуп туристам. Демократичный, открытый для гостей с кошельком любой толщины, Куско постоянно заполнен как респектабельными туристами формата «люкс», так и неформалами разного толка, бродячими музыкантами, а так же ремесленниками из разных стран латинской Америки.

Перу - текстильный рай.


На фоне серо-коричневых фасадов домов, разноцветными огоньками вспыхивают яркие наряды крестьян, специально приехавших в город поработать “фотомоделями” для падких на экзотику туристов. Некоторые из них одеты с таким вкусом и выдумкой, что диву даешься, откуда простые кампесинос, большую часть времени проводящие на пастбищах, да копающиеся в земле, черпают свои фантастические идеи? А главное, как им удается так умело отобразить на одеждах сложнейшие символы, образы, имея под рукой лишь допотопные прялки, да ткацкие станки, бывшие в ходу еще несколько сот лет назад!


Даже присутствуя на импровизированном пленэре и собственными глазами видя как рождается очередной хлопковый или шерстяной шедевр, трудно отделаться от ощущения, что являешься свидетелем чуда, столь мастерски работают ткачихи. Думаю, не ошибусь, утверждая, что мастерство владения ткацким станком в среде индейцев передается уже на генетическом уровне. И уж абсолютно неоспоримо лидерство жителей Анд в области ткацких технологий. Как показали раскопки, еще за сто лет до нашей эры при изготовлении тканей индейцы пользовались столь сложными техническими приемами, что некоторые из них невозможно воспроизвести и сегодня.


Сам Бог благоволил южноамериканцам в развитии текстильных “наук”, ведь хлопок родом из Южной Америки и достигает здесь размеров небольшого дерева (причем имеются разновидности растения как с белым, так и с коричневым, и даже красноватым волокном). Кроме того – ламы, альпаки, викуньи дают шерсть высочайшего качества, по некоторым параметрам уверенно превосходящую лучшие сорта овечьей шерсти.


В большинстве племен женщины обязаны были всё свободное время посвящать прядению нитей. В некоторых случаях этим занимались исключительно мужчины. Ткачество так же не являлось занятием сугубо женским. По сей день во многих пуэбло (деревушках) ткани изготавливают мужчины. На рынке их изделия ценятся несколько выше женских, поскольку считается, что мужчины ткут более долговечные ткани, подходя к работе творчески, с выдумкой, в отличие от женщин, более склонных работать по накатанной годами линии.


Несмотря на широкий выбор и относительную дешевизну химических пигментов, до сих пор хорошим тоном считается использование лишь натуральных красителей, добываемых из дикорастущих растений. При желании опытный мастер может воспроизвести несколько десятков цветов и полутонов, не прибегая к химическим препаратам. Об этом и многом другом я узнал от весьма колоритной бабули, прямо посреди тротуара увлечённо ткавшей поясок “для любимой внучки”. Беззубо улыбаясь, рукодельница развернула сверток готовых к продаже тканей, с гордостью демонстрируя творения своих едва гнущихся, но всё еще очень ловких рук. На шерстяных картинках застыли образы мифических существ, диких и домашних животных, сценки из повседневной жизни, органично вплетенные в замысловатый орнамент, прочесть который под силу лишь специалисту. Удивительно похожие рисунки мне посчастливилось видеть в Боливии (г.Сукре), в музее индейского текстиля, где представлена богатая коллекция тканей доколумбовой эпохи.